Серым и неприветливым летним днем Егор Иванович Тобуроков, постаревший и одетый в потертый костюм, вошел в кабинет директора детского дома.

Он, проводящий все время в лесу и знающий, как подманить любого зверя на его языке, совсем не любил язык людей и сам плохо на нем говорил. Правда, сейчас ему придавала сил и даже некоторого красноречия твердая решимость.

– Здрасте! – сказал он после паузы и остановился в дверях.

– Здравствуйте, Егор Иванович, – директор, приятная пухлая женщина в летах, оторвалась от своих бумаг и сняла очки, – почему вдруг к нам?

– Римма Карловна, помните, пять лет назад к вам сюда привезли девочку?

– А, это которую вы в лесу нашли на пожаре?

– Да.

– И что?

– Я хочу забрать ее.

– Куда забрать?

– Себе забрать.

– То есть опеку оформить? Вы это имеете в виду?

– Ну, да. Опеку. Да.

– Егор Иванович, – Римма Карловна сделала такое приятное лицо, с которым обычно не говорят ничего хорошего, – вы, давайте будем откровенны, человек немолодой уже. Это раз. А девочка очень сложная. У нее большие психологические проблемы. Это два. Адаптивность личности полностью нарушена…

Егор Иванович перестал слушать, ибо не понимал ни слова, но сразу уловил, что Римма Карловна против.

Да, о том, что ему могут и отказать, он как-то не подумал. Мирские стратегии не давались старому охотнику. Но у него было чутье, выносливость и упорство. Эти качества компенсировали его неуклюжесть и помогали решать бытовые вопросы.

– Я хочу с ней поговорить, – тихо, но решительно сказал Егор Иванович.

– Егор Иванович… – начала Римма Карловна еще более сладким голосом.

– Я хочу ее увидеть, – так же тихо и решительно сказал Тобуроков.

– Ну посмотрите со стороны. Вы не справитесь, Егор Иванович, тут нужны психологи, психиатры…

– Семья ей нужна, а не эти ваши атры-шматры! Залечили девку! Я хочу ее увидеть, – стукнул кулаком по столу Тобуроков.

– Хорошо, – сказала Римма Карловна, поняв, старик не отстанет, – идемте.

Темными коридорами, выкрашенными зеленой краской, они вышли во внутренний двор детского дома. Римма Карловна с недовольным лицом отвела Тобурокова в самый дальний угол, где на лавочке, отвернувшись от всех, сидела худенькая девочка лет десяти. Она казалась фигурой из музея восковых фигур, просто сидела и остановившимся взглядом смотрела в сторону кустов, растущих вдоль детдомовского забора.

– Вот, – произнесла Римма Карловна тоном «хотели – получите». Но Тобуроков не различал подобных нюансов интонации и не обращал на тон внимания.

– Спасибо, – отчеканил он.

– Я вернусь через десять минут, если через пять сами не придете, – ехидно улыбнулась Римма Карловна. Женщина не сомневалась, что в итоге она окажется права.

Когда Римма Карловна скрылась за дверями, Егор Иванович подошел к девочке. И понял, что даже не подумал, что он ей скажет. Так они и замерли оба. Девочка – сидя. Охотник – стоя. Вдруг Тобурокова осенило. Он даже не знал, как зовут девочку. Старик подсел к ней на лавочку и спросил:

– Помнишь меня?

Девочка медленно повернула голову в его сторону. Она долго рассматривала охотника. Его длинные, черные с сединой волосы. Крепкую фигуру, потертый серый пиджак, мозолистые руки. Когда девочка увидела эти руки, она неожиданно подняла оживший взгляд и спросила:

– Вы нашли папу?!

Тобуроков вздрогнул. Такого поворота он и вовсе не ожидал и, растерявшись, сказал:

– Да. – К тому же и чутье подсказывало ему, что это единственный способ разговорить маленькую сиротку.

– Где он? – торопливо спросила девочка.

– Он… он в лесу, на охоте, – Егор Иванович даже вспотел от напряжения. Выходить из леса, говорить с людьми, да еще и сочинять ребенку сказку на ходу. Он уже перевыполнил свой десятилетний план общения.

– А когда он вернется? – глаза девочки горели теперь таким живым огнем, что Егор Иванович, вспомнивший, какой она сидела тут еще пять минут назад и в каких непонятных и неприятных терминах описывала ее до этого директор, понял, что не имеет права погасить эту надежду, не может оставить сироту тут, чтобы она снова превратилась в живую тень.

– Он вернется… осенью. Но мы можем пойти к нему в лес, – чутье вело Егора Ивановича и даже помогало фантазировать. Старый охотник преисполнился уверенности – ребенка вылечит лес, а не эти «атры-шматры».

– Мы можем отсюда уйти? – спросила девочка.

– Да, если ты скажешь Римме Карловне, что ты согласна. Она будет тебе говорить разное… спрашивать… ты на все говори только: «Хочу к Егору Ивановичу и Марии Николаевне». Это жену мою так зовут. Тогда она тебя отпустит и мы с тобой пойдем в лес, к твоему папе. Поняла?

– Да, – неожиданно легко согласилась девочка.

Тобуроков выдохнул. Он совершенно не представлял, что он делает сейчас и что будет делать дальше, но почему-то почувствовал радость и глубокое удовлетворение. Чутье говорило, что сейчас свершилось что-то большое и важное.

– Теперь я пойду к Римме Карловне и скажу, что ты согласна. Оформим там что надо, и я за тобой вернусь… Через несколько дней, – добавил он после небольшой паузы.

– Да, – уже не так живо сказала девочка. Ей казалось, что ожидание папы наконец закончилось и они прямо сейчас выйдут из ворот этого опостылевшего детдома и уже вечером отправятся в родной лес.

Тобуроков снова вошел в кабинет директора детского дома. Только на этот раз решительно миновав дверной проем и без приглашения сев в кресло напротив стола Риммы Карловны.

– Девочка согласна, – коротко и сухо сказал он, – скажите, какие вам там нужны бумаги, я соберу.

Римма Карловна смотрела на Егора Ивановича поверх очков. Смысл сказанных слов, кажется, еще не доходил до нее.

– Вы говорили с Зоей? – изумленно спросила она.

– С Зоей? Какой еще Зоей?

– С девочкой.

Тобуроков осознал, что уже дважды не спросил имени девочки. Ни когда нашел, ни сейчас.

– Нам ее привезли с документами на имя Зоя Дубова, – раздраженно добавила Римма Карловна.

Чутье Тобурокова забило в набат. «Зоя Дубова. Что за черт. Не клеится», – крутилось в его голове.

– Подождите, – сказал он и вышел из кабинета.

Девочка сидела там же на лавочке. Она словно выключилась. Опять была похожа на прибор в режиме ожидания.

Тобуроков подсел к ней.

– Не отпускают? – подняла на него девочка пустые глаза.

– Да нет! Как тебя зовут? – спросил Тобуроков.