Подойдя к столу, девочка увидела заветные лыжи. Первые настоящие. Почти как у отца, только маленькие и узенькие. Пусть не широкие охотничьи, подбитые мехом, чтобы не проваливаться в снег, ну и что? Егор Иванович как раз колдовал над ними с самодельной лыжной мазью. До боли знакомая смесь запахов – дегтя, зверя и мыла – стояла в воздухе. Наташа жадно вдыхала ее, как будто пытаясь сохранить в памяти про запас.

– Поди сюда, Наталья, – сказал старый охотник, не поднимая головы.

– Лыжи? – от волнения шепотом спросила девочка.

– Лыжи! Ногу давай. Да не так. Прям в валенке. Крепеж подгоним.

Наташа послушно пыталась засунуть негнущуюся от волнения ногу в полужесткое брезентовое крепление.

– Не возись!

– Прости, дядя Егор.

– Бог простит. Вторую давай.

Наташа светилась от счастья. Лыжи казались ей крыльями, на которых она полетит, стоит коснуться снега.

– Так, снимай! Подгоню до завтра, и начнешь учиться.

– Я умею.

– Знаю я, как ты умеешь. Иди теперь.

Девочка послушно вышла.

– Хм, и впрямь светится, – еще раз усмехнулся себе под нос Тобуроков.

Следующим утром Наташа проснулась рано и, когда Егор Иванович еще затемно постучался в ее комнатку, уже сидела одетая на кровати.

– Завтракать и в лес, – скомандовал старик.

Мария Николаевна накрыла на стол.

– А в школу как же, Егор? – начала было она.

– Лес – ее школа, – ответил охотник.

Наташа посмотрела на него с восхищением и благодарностью. Егор Иванович заметил это, но вида не подал. Не приучен он был суровой жизнью показывать эмоции.

Вышли ранним утром. Охотник решил сделать первый тренировочный выход в лес совсем небольшим – пару километров. Он тоже нашел в сарае свои беговые лыжи, чтобы пройтись с девочкой по лыжне, проложенной малышней вдоль проселочной дороги.

Ожидания Наташи, что лыжи превратятся в крылья, конечно, не оправдались. Она неуклюже ковыляла за Тобуроковым по лыжне, ноги не слушались, заплетались, глаза слезились от колючего снега. Несколько раз она упала, снег набился за воротник и в рукава. Но отцовские охотничьи гены не разрешали жаловаться, и девочка упорно преодолевала шаг за шагом, вставала, расплетая запутавшиеся ноги, опираясь на деревянные палки. Егор Иванович не знал, как надо учить детей ходить на лыжах, но чутье подсказывало ему, что в девочке есть стержень. И сейчас он удовлетворенно отметил про себя ее упорство.

– Передохнем, Наталья! – скомандовал он и обернулся. Ученица укатилась в овраг, одна лыжа слетела и продолжала ехать куда-то вдаль. Тобуроков почесал затылок под шапкой. С одной стороны, надо спуститься и выручать. С другой стороны, так характер не воспитаешь.

– Ничего-ничего, – сказал он, закуривая, – лыжи – вещь такая. Поначалу они все падают. Вылезай потихоньку, – и протянул лыжную палку.

С перекошенным лицом, крепко сжав зубы, Наташа потопала по снегу, проваливаясь по колено, за лыжей. Потом выбралась и снова стала засовывать валенок в крепление.

– Не, на сегодня хватит, – постановил Тобуроков. – Разворачивай лыжи, едем домой. И вот что: ты смотри, что надо делать, чтоб не падать.

Он подошел к девочке.

– Ты болтаешься, как лист на ветру, оттого и падаешь. Центр тяжести опусти, тогда и не упадешь, – он показал: присел, как в танце маленьких утят. – Вот так и ходи поначалу, потом привыкнешь.

Когда они добрались до дома, Тобуроков сходил к школьному военруку и выменял у него на две полуторалитровых бутылки самогона списанную из школьного тира компрессионную пневматическую винтовку. Он повозился с ней в мастерской, потому что любое оружие привык «доводить». После пары часов ювелирной работы из раздолбанной «воздушки» получилось что-то вроде обреза с укороченным стволом, перехваченного брезентовым ремешком.

– Как раз под детскую ручку, – радостно покряхтывал он, – мелкашку рано, винтарь и подавно, отдачей ушибется. А это самое то.

После этого старик сходил на кухню и вытащил из деревянного короба несколько картофелин разного размера и установил во дворе на заборчик, окружавший баню. Наташа уже ждала на исходной позиции, жадно глядя на свою винтовку.

– Так, – улыбнулся Тобуроков. – Сейчас несколько правил. Это самое, правила красные, потому что написаны они кровью. Винтовку никогда, никогда, никогда не направляй на человека, если только не хочешь его убить. Винтовку никогда не направляй на себя. В винтовке живет смерть, даже если она такая вот – воздушка. Только на землю.

Он взял винтовку, лихо крутанул ее на пальце и продолжил:

– Это винтовка пневматическая, она работает так. Вот так взводишь. Тяжеловато, но потом привыкнешь. Рычаг двигает поршень, поршень сжимает воздух. Когда нажимаешь на спусковой крючок – открывается выпускной клапан и толкает пулю.

Он перевернул оружие и продолжил:

– Так, идем дальше. Ну тут все просто. Это рукоятка, это спусковой крючок… и, кстати, боже упаси его назвать «курком», курок – это «собачка» такая, я ее на огнестреле покажу. Это – спусковая скоба, она палец защищает, это предохранитель, ну, чтобы случайно не выстрелить. Это ствол, это цевье… Запоминаешь?

– Да! – ответила Наташа, жадно глядя на винтовку в грубых пальцах Егора Ивановича.

– Ствол, да… А вот это самое важное: прицел. Он состоит из мушки – вот этой штучки на конце ствола и целика. Устанавливаем мушку прямо по центру целика, плавно нажимаем на спуск…

Раздался громкий хлопок, и самая маленькая картофелина слетела с заборчика.

– Да, еще момент. Позиции стрельбы. Их… Ну, они бывают такие: стоя, сидя, с колена и лежа. Начнем с самой легкой: лежа. Остальные – потом разучим, но эта позиция для охотника очень важная, почему? Потому что его не видно.

Он положил на снег полипропиленовый коврик.

– Так. Ложись. Ноги надо расставить, да. Локоть упираешь…

Наташа быстро легла на коврик и жадно приникла к прикладу. Она представляла себя юниором на биатлонной трассе. Наконец-то! Сейчас она выбьет все мишени! Наташа навела ствол на забор, разместила мушку во впадине целика, так, чтобы она оказалась точно по центру картошки.

– Есть? Поймала в прицел? И первой фалангой пальца медленно давишь на спуск… Вдох, задержи дыхание, чтобы ствол не качался… И медленно дави… Ну!

Девочка медленно стала давить пальцем на спуск и непроизвольно зажмурилась. Ничего не происходило, крючок не двигался с места. Тобуроков раздосадованно плюнул в снег. Наташа непонимающе хлопала глазами.

– С предохранителя сними! – сказал Тобуроков. – Я ж сто раз повторил!

– А… – пальцы Наташи стали шарить по винтовке.

– Наталья! Где предохранитель? Я тебе сейчас только показал!