Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бытие или сознание? Сознание или бытие?
Подводило сознание. А именно, был один, не вопрос даже, так, вопросишко… но он буквально ставил меня в тупик очевидной своей неразрешимостью…
Как, когда и коим образом очутился я дома вчера?
А действительно, как?
Ответ на этот вопрос, конечно же, существовал… во всяком случае, должен был существовать. Я подозревал, что он, ответ этот, скорее всего, просто затаился где-то в самых дремучих уголках моего подсознания. Ещё я подозревал, что извлечь его из этих самых укромных уголков на свет божий будет делом далеко не из лёгких. Потому-то всё продолжал и продолжал с каким-то поистине садистским ожесточением хладнокровно истязать ослабленную свою организму.
Хотя, нет, ежели «сам» да «свою же собственную» – это уже мазохизм, кажется?
А впрочем, какая чёрт разница?!
Холодная, горячая, снова холодная…
Итак, всё началось вчера.
А что, собственно, началось вчера?
А вчера было…
Впрочем, начну по порядку…
Небольшое отступление на тему: «Что же было вчера»
А вчера ко мне не вошёл, а буквально ворвался Витька, неистово размахивая небольшой сиреневой книжицей, крепко зажатой в кулаке правой руки.
– Видал?!
– Что это? – я старался говорить спокойно, но сердце моё уже застучало на несколько тактов быстрее. – Моя?
– Твоя, старик, твоя! – он бросил книжицу мне на колени, потом театрально-отработанным жестом выхватил из сумки бутылку шампанского. – Алле оп! Вообще-то, это с тебя причитается… ну да ладно! Где наша не пропадала! Тащи бокалы!
Не слушая его, я во все глаза смотрел на невзрачную, почти невесомую эту книжицу. Дороже всех толстенных фолиантов мира была она мне сейчас. На сиреневой обложке стояли моё имя и фамилия. Наконец-то!
– Э, да ты, старичок, меня совсем не слушаешь!
– А? Что? – очнулся я. – Ты о чём?
– Обалдел на радостях! – грустно констатировал Витька, хлопнув меня по плечу. – Сочинитель!
– А где ты её взял? – перевёл я тему. – Книжку, я имею в виду.
– Где взял, где взял! Купил! – Витька довольно ухмыльнулся. – Неподалёку отсюда, в книжном. Очередище… человек пятьсот, не меньше! И все лезут, и все ругаются, и все орут чего-то! Крик, гам! Подавайте нам сейчас же Волкова, который Александр и баста! И никого нам больше не надо, кроме Волкова, который Александр! Представляешь картину?
– Представляю!
– Некоторые по сто штук хватали. Не веришь?
– Трепач!
– Кто?
– Да так, один мой знакомый!
– А, ну… как-нибудь познакомишь. На чём я остановился?
– Кофе будешь?
– Кофе потом! – отмахнулся Витька. – Ты бокалы притащил?
– Да вот же они!
– А, ну да… вижу. Разливай! Ну, бум?
– Бум!
Мы чокнулись, выпили.
– Так вот, насчёт очереди… – снова начал Витька. – Ты знаешь, я сначала тоже стал… стою себе тихо, мирно… а потом вижу… Э, не! Этак можно и в дураках остаться, до чего озверели люди! Я тогда прямо по головам, по головам, да и к прилавку. И тоже как заору. Граждане! – кричу – Товарищи мои дорогие! Пропустите, кричу, без очереди! Это же друг мой наилучший… мы же с ним ещё в роддоме познакомились!
– Может в дурдоме?
Витька вздохнул.
– Может и там. Много чего кричал.
– Ну и как, помогло?
– Сам видишь! Вот он – я, а вот она – книжка!
– Когда?
– Что, когда?
– Трепаться, говорю, когда перестанешь?
Витька вздохнул вторично.
– Ладно, считай, что уже! Наливай!
– Налито, не замечаешь?
– Замечаю! Тогда, что? Бум!
– Бум!
Вот так всё и началось вчера…
– Ну, за тебя, старик! – провозгласил Витька, в очередной раз поднимая бокал. – За твои, так сказать, творческие и прочее, и прочее! Сам я, признаться, в поэзии не бельмеса… но, знаешь – всё равно приятно! Бум!
Мы чокнулись.
– Слушай, а ты чего один? – спросил Витька, вновь наполняя бокалы. – Где твои?
Я махнул рукой.
– Батя в экстренной командировке какой-то. Здесь где-то, неподалёку от города. Что-то там такое нашли архидревнее, череп, что ли. В общем, рыть начали…
– А мать?
– А мать в отпуск укатила. На юг, в санаторий. Я ж тебе вроде говорил, забыл что ли?
– Ну да, припоминаю что-то такое… – Витька задумчиво потёр подбородок краем бокала. – Так ты, выходит, один?
– Аки перст!
Витька завистливо вздохнул.
– Везёт же некоторым!
– А тебе что, не везёт?
– Как в чём, старичок, как в чём… – туманно ответил Витька и картинно поднял свой бокал. – Давай за…
– Слушай, а давай Серёге позвоним!
– А что, идея! – Витька оживился. – Звони!
Серёгин телефон общаться с нами наотрез отказался. Чего, впрочем, и следовало ожидать в это время суток.
– Наверное, он в общаге у Натали! – глубокомысленно изрёк Витька. – Какой там телефон, не помнишь случайно?
Случайно я помнил телефон Наташиной общаги, но я помнил и нечто другое. Не зовут там к телефону! Никогда, никого, ни при каких обстоятельствах. Традиция у них, видимо, такая, а традиции надо свято беречь…
– И потом, – добавил я, – неужели ты думаешь, что они сейчас в общаге сидят!
– А вдруг!
– Вдруг можно только упасть. Ежели поскользнёшься…
– Ну, и ладно! – утешился Витька и окинул задумчивым взором пустую бутылку. – А у тебя в холодильнике найдётся чего-нибудь этакого?
– Чего-нибудь найдётся обязательно! – Я встал. – Коньяк вас устроит, сэр?
– Тащы!
Я мигом «прытащыл» початую бутылку армянского коньяка, а к нему коробку конфет, тоже початую, и два лимона (нетронутых). Гулять, так гулять!
– Такое событие, как рождение поэта, и притом, поэта крупного, с большой, как говорится, буквы… такое не каждый день случается! – философствовал Витька, одновременно с этим артистически выковыривая пробку из бутылки, вернее, пытаясь её оттуда выковырять. – А по сему, старик, предлагаю… Да что это за пробка, мать её за ногу!
Отобрав у философа бутылку, я мигом, хоть и не артистически, её откупорил и сразу же вслед за этим плеснул по рюмкам содержимое. Не всё, разумеется, сколько влезло. После этого я медленно поднял свой бокал.
– Ну, будь!
– Буду!
Мы выпили. Витька немедленно завладел бутылкой и вновь наполнил рюмашки.
– А хорошо сидим! – мечтательно произнёс он. – Почаще бы так!
– А кто против?
Мы снова выпили и закусили конфетами с лимоном.
Мне действительно было здорово и легко, как никогда. В голове уже чувствовалось некое приятное кружение, напротив, за столом, сидел Витька, старый мой друг, а на столе, как раз между нами, лежала эта вот тонюсенькая книжица в
