– Слушай, – снова начал Жорка, – а как это я к тебе…

Хотелось бы мне и самому это знать.

Шум воды в ванной прекратился, и я действительно услышал пение. Хороший у неё голос, заслушаешься.

– Кто у тебя там? – Жорка показал головой в сторону ванной. – Жена, что ли?

Стоп! Стоп-стоп! Стоп-стоп-стоп! Кажется, что-то начинает проясняться!

– Слушай, а ты с кем вчера был? – спросил я как можно более безразличным тоном. – С девчонкой, да?

Жорка пожал плечами, задумался.

– С Лёхой мы вчера были, – объявил он, но полной уверенности в голосе моего гостя не наблюдалось. – Фикса ещё клеился… потом отлепился… – Жорка замолчал, ожесточённо почесал пятернёй лохматый затылок. – А мы с Лёхой, вот… И как это я к тебе? И где Лёха?

То, что оба моих утренних гостя, кажется, совершенно незнакомы друг с другом, ситуации, естественно, не прояснило, но сам сей факт меня почему-то здорово обрадовал.

Впрочем, ясно почему!

– Понятненько! – нарочито бодрым голосом произнёс я. – Всё ясненько.

«Понятненько» мне ничего не стало, «ясненько» – тем более. А так, как переговоры наши, кажется, зашли в тупик, мы просто-напросто замолчали. Причём, на довольно-таки продолжительное время.

– Ну, что ж! – сказал я наконец и, осознавая, как любил говаривать батя «полную бесперспективность дальнейшего продвижения в данном направлении», взял веник. – С Лёхой так с Лёхой, мне какое дело! Ванная прямо, но пока занята, туалет направо и, кажется, свободен. Пиво в холодильнике, во всяком случае, вчера было…

– Пиво – это хорошо! – глубокомысленно изрёк Жорка и вдруг, словно вспомнив о чём-то важном и неотложном, молниеносно исчез в туалете.

Я же, ещё раз возблагодарив небо за отсутствие родителей и тяжело вздохнув при этом, незамедлительно принялся за генеральную уборку моей изгаженной комнатёнки.

Честно говоря, больше всего на свете я опасался обнаружить в каком-либо укромном уголочке ещё и неизвестного мне Лёху (за Фиксу я не беспокоился, он, кажись, успел где-то отлепиться, но вот Лёха…) Но, к моему большому удивлению, всё обошлось благополучно. Лёха нигде не обнаружился.

И в это самое время хлопнула дверь ванной, послышались лёгкие быстрые шаги, и девушка эта, непонятная, странная, красивая до умопомраченья, вошла в мою комнату. Вошла и тут же остановилась у самого входа.

Я почувствовал её пристальный взгляд, и всё же лишь огромным усилием воли заставил себя поднять голову и посмотреть её в лицо. Да и то не сразу…

Помниться, я ещё подумал что-то вроде того, что, проснувшись утром с девушкой в одной кровати, надо бы ощущать себя хоть немного раскованнее, что ли… Или, в данном конкретном случае всё дело в том, что отрезок сей ночи начисто стёрт с коры моего головного мозга? Или она просто слишком красивая, и всё дело именно в этом?

Девушка стояла, прислонившись спиной к дверному косяку, и молча на меня смотрела. Теперь она была одета в тоненькую спортивную курточку-безрукавку и, изрядно вытертые, джинсовые шортики, плотно облегающие её стройные загорелые ноги. На плече у девушки висела маленькая коричневая сумочка на длинном ремешке, пышные, слегка потемневшие после мытья волосы в красивом беспорядке рассыпались по плечах.

– Ну, что? – спросила девушка, когда обоюдное молчание стало грозить затянуться до бесконечности. – Так и будем в молчанку играть?

В зелёных насмешливых глазах её появилась нечто, вроде лёгкого презрения к моей неуклюжей, неотёсанной и явно несовременной персоне… во всяком случае, мне так показалось.

Нужно было что-то сказать ей, и я уже собрался сказать ей это «что-то»… даже рот раскрыть успел – как вдруг меня словно обухом по голове шандарахнули.

И как же это я сразу то не сообразил!

– Проводи меня до дверей! – сухо сказала девушка и, повернувшись, быстро пошла в сторону прихожей. Я же уныло тащился следом, всё ещё переваривая только что свалившееся на меня прозрение.

Вообще-то, я всегда думал, что такие ослепительные красавицы промышляют только по интуристским гостиницам и лишь в исключительных случаях нисходят до нас, простых смертных…

Или это и есть один из этих исключительных случаев?

А в ванной уже снова шумело и булькало. Это рыжий Жорик смывал утренней водусею все свои вчерашние прегрехуси… смывал и в ус себе не дул. Мысленно я ему даже позавидовал.

«Чёрт, а сколько платить?» – лихорадочно подумалось мне и меня сразу же бросило и в жар, и в холод одновременно.

Ну как это я сейчас вот достану деньги и протяну их ей! Да я же от стыда три раза подохнуть успею, честное слово! И вот же идиотская ситуация, не знаю даже, понятия малейшего не имею, сколько принято платить в подобных случаях! Червонец? Да нет, вроде маловато! Какая же у них такса, интересно было бы знать?

Стоп! А есть ли у меня, вообще, деньги после вчерашнего кутежа?!

Я даже вспотел от волнения и, незаметно сунув руку в карман, нащупал там какую-то плотную и знакомо шуршащую бумажку.

«Только бы не мелочь!» – мысленно взмолился я, и – о, чудо! – в руке моей оказалась смятая двадцатипятирублёвка.

Я вздохнул с облегчением. Осталось последнее – вручить деньги. Ну, ничего, как-нибудь… Господи, благослови на подвиг сей!

Мы были уже в прихожей. Я смотрел, как она вытаскивает из-под нагромождения разнообразнейшей обуви свои белые спортивные туфельки или, вернее, кроссовки. Потом она выпрямилась, мимоходом взглянула в зеркало, на стене. Она явно тянула время, чего-то ждала… и я уже знал, чего именно, но всё никак не мог и не мог решиться. И только, когда девушка открыла входную дверь и, обернувшись в мою сторону, хотела что-то сказать напоследок, я собрался наконец-таки с духом и протянул ей деньги. Да, ещё, кажется, густо покраснел при этом.

Она внимательно посмотрела на мою дрожащую потную руку с крепко зажатым в ней смятым четвертаком. Потом медленно перевела взгляд на густо багровую мою физиономию. Вновь посмотрела на руку… и снова на физиономию…

– Так… – задумчиво произнесла девушка, и в бездонных её глазах-озёрах, густо опушённых ресницами, засверкали, запрыгали вдруг странные зеленоватые искорки. – Так, значит…

Она снова перевела взгляд на руку, вернее, на деньги, зажатые в руке, и вдруг улыбнулась. Девушка улыбалась, но глаза её при этом так нехорошо сузились, что я тут же сообразил, что вновь умудрился свалять очередную свою суперглупость…

Правда, сообразил я это, как и всегда, с превеликим, увы, опозданием!

– Ты что, вообразил себе, что это ты меня снял?

Я ошарашено молчал.

– Это я тебя сняла, понял?! Мне было скучно, я развлекалась… вот и сняла тебя на одну ночь! – девушка уже