совсем замолкает, как ветер приносит осенние тяжелые тучи. Лизе кажется, что она больше не услышит ее вой.

Проходит полгода, подруга рассказывает о своей беременности. Лиза передает эту новость мужу, и не успев сообщить всех деталей, давится рыданиями.

— Я рада, правда, я очень рада за нее, — оправдывается она на мужнином плече, силясь остановить бестолковые слезы, а они, непослушные, льются ручьем.

***

По хрупкой желтой свече прозрачным шариком скатывается подтаявший воск. Он обжигает Лизины пальцы, оставляя на них следы. Лизе не без труда удается установить ее в подсвечник: тонкая свечка кренится, заваливаясь на соседние свечи, подрагивающие робкими огоньками.

— «Канун». Так называется это место, — думает женщина. — Только откуда я-то это знаю? Прямоугольный стол с ячейками для поминальных свечей в церкви — канун. Так точно. Он самый.

Лиза отходит в столика, окликает присмиревших в церковной тише мальчика и девочку. Маленькая компания выходит из прохлады храма на шумную знойную улицу большого города.

— Мам, а ты что верующая? — спрашивает у Лизы мальчик лет девяти.

— Не знаю, сынок, — отвечает та.

— Зачем мы тогда сюда пришли? — вновь интересуется он.

— Да, зачем? — поддакивает его сестренка.

— Есть такие вещи, которые сложно объяснить. В них надо просто верить или не верить. Я верю, есть Кто-то больший, что смотрит, как мы проходим уроки, которые он нам задает…И церковь — это один из способов с ним поговорить. Только, дети, вряд ли мое объяснение понравится местным служителям, — улыбается Лиза. — Могу быть и не права. Но я так считаю.

— И что ты с Ним поговорила? — девочка с любопытством смотрит на мать.

— Что Ему сказала? — поддерживает интерес сестры старший брат.

— Поговорила, — Лиза останавливается. Дети замирают рядом с ней, — поблагодарила за уроки, даже за сложные. Даже за те, над которыми плакала, пока выполняла.

— Плакать это же плохо, мам! Еще и благодарила… — ворчит сын.

— Плакать, значит, чувствовать. А если я чувствую, значит, я все еще человек с сердцем, — говорит Лиза.

— Так непонятно разве, что ты человек? Смешная ты, — качает головой мальчик.

— Еще что сказала? — спрашивает девочка.

— Сказала, что, наконец, попрощалась с несбывшимся. Отпустила. Простила всех и себя за то, что не случилось.

— В том, что не случилось, разве кто-то виноват?

— Сложные вы вопросы задаете сегодня, — улыбается Лиза. — Я не знаю, что ответить. Просто долго чувствовала себя виноватой в том, чего не произошло.

— А теперь?

— Теперь я попросила прощения…

— И тебя простили?

— Хочу в это верить. Но я сама больше не виню себя. Это важно.

— Мммм, понятно. — Разочарованно тянет сын.

— Мама, мы же зайдем в «Бургер кинг»? Ты же обещала! — Напоминает дочка.

— Я закажу большой бургер и картошку тоже большую, — подхватывает сын.

— А я молочный коктейль! — говорит девочка.

— Ты же его не пьешь!

— Сам ты не пьешь! Я его люблю! Клубничный! Мам, закажем клубничный?

— И бургер большой? Закажем, мам?

— Закажем! Обязательно, — улыбается Лиза. — Пойдемте, тут недалеко.