Я трясущимися пальцами достала ее из кармана сумочки и передала ему. Заметив у него на костяшках кровь, я охнула:

— Господи! Ты поранился!

Он оглядел руку и мотнул головой:

— Нет, это в основном его кровь.

Тут парень сжал губы и, отвернувшись от меня, приложил карточку к замку. Интересно, молодой человек и внутрь собирался со мной пойти? Вообще-то, я уже очень хотела остаться одна.

Открыв дверь, он протянул карточку мне. В вестибюле было светло, и теперь я могла разглядеть глаза парня: они были серо-голубые и смотрели из-под насупленных бровей. Он во второй раз спросил:

— Ты точно в порядке?

Я невольно поморщилась и, опустив голову, чтобы положить карточку обратно в сумку, кивнула:

— Да, все нормально.

Он понял, что я вру, и со вздохом провел рукой по волосам:

— Может, все-таки позвоним кому-нибудь?

Я покачала головой. Мне нужно было скорее добраться до своей комнаты и упасть на кровать.

— Спасибо, не надо.

Я проскользнула в вестибюль, стараясь не задеть парня, и направилась к лестнице.

— Джеки! — мягко окликнул он, все еще стоя в дверях. Я оглянулась, держась за перила, и мы посмотрели друг на друга. — Ты ни в чем не виновата.

Я больно прикусила губу, кивнула и побежала наверх, стуча каблуками о бетонные ступеньки. На площадке второго этажа я резко остановилась и обернулась еще раз. Парень уже ушел.

Я не знала, как его зовут. До того вечера мы не только не встречались, но, по-моему, я даже мельком его не видела. Иначе бы запомнила эти удивительно ясные глаза. Так что я понятия не имела, кто он. А он назвал меня по имени. Причем не Жаклин, как было написано в моей карточке, а Джеки — так окрестил меня Кеннеди, когда мы еще учились в старших классах.

* * *

За две недели до этого.

— Вернешься к себе или переночуешь у меня? — Мой голос звучал кокетливо, напевно. — Эрин поехала на выходные к Чезу, потому что его соседа сейчас нет в городе. Выходит, я буду совершенно одна…

Мы с Кеннеди встречались без одного месяца три года. Не было смысла прикидываться скромницей. Эрин уже стала называть нас пожилой супружеской парой. «Завидуй молча!» — отшучивалась я, а она отвечала: «Да иди ты!»

— Мм… зайду к тебе ненадолго.

Мы как раз въехали на стоянку общежития, и он потирал шею в поисках места для парковки. Выражение его лица показалось мне странным. В груди кольнуло от предчувствия чего-то недоброго, и я нервно сглотнула:

— С тобой все хорошо?

Если Кеннеди потирает шею, значит его что-то сильно беспокоит. Он бросил взгляд в мою сторону:

— Да, все отлично.

Он втиснул машину на первое же свободное место между двумя пикапами. Обычно он никогда не парковался как попало. Следил, чтобы его драгоценному «БМВ» было просторно, а то, не дай бог, на дверце будет царапина. Ну а теперь Кеннеди явно что-то беспокоило. Наверное, он волновался из-за промежуточной аттестации, особенно по введению в матанализ. К тому же в их общаге в ближайший вечер устраивали тусовку, а перед аттестацией это было, конечно, очень некстати.

Я потянула Кеннеди за собой, и мы зашли в задний подъезд: я побаивалась ходить там одна, но, когда со мной был мой парень, эти грязные стены, залепленные жвачкой, и этот затхлый кислый запах не наводили на меня ужаса. Я взбежала по лестнице, и мы оказались в коридоре.

Я стала открывать дверь, оглядываясь на Кеннеди. На белой доске, где мы с Эрин и прочими соседками писали друг другу записки фломастерами, кто-то старательно изобразил пенис. Я покачала головой. Нравы в нашей общаге были не такие цивилизованные, как расписывалось на сайте колледжа. Иногда мне казалось, что меня окружают двенадцатилетние.

— Завтра вечером скажешь, что приболел, — предложила я, дотронувшись до его руки. — Давай спрячемся здесь и будем все выходные заниматься. Закажем себе еду… и еще что-нибудь поделаем для поднятия настроения… — Я игриво улыбнулась, а он уставился на свои ботинки.

У меня быстро забилось сердце, и мне вдруг стало жарко. Что-то точно было не так. Мне хотелось услышать от Кеннеди все как есть и ничего себе не надумывать. Эта ситуация была для меня как гром среди ясного неба, ведь мы так давно не сталкивались ни с какими проблемами и не ссорились по-настоящему.

Войдя в комнату, Кеннеди сел на стул возле письменного стола, а не на кровать. Я подошла, наши колени соприкоснулись. Может быть, он скажет мне, что просто волнуется из-за экзаменов или у него плохое настроение? Мое сердце тяжело стучало.

— Кеннеди? — Я положила руку ему на плечо.

— Джеки, нам нужно поговорить.

У меня еще громче застучало в ушах, и пальцы соскользнули с его плеча. Сцепив руки, я села в трех футах от Кеннеди. Во рту все пересохло, и я не могла даже глотать, а не то что говорить. Он тоже молчал, стараясь не смотреть мне в лицо. Это продолжалось минуты две, но они показались мне невыносимо долгими. Наконец он поднял на меня глаза. Печальные очи. О боже мой, боже мой, боже мой…

— У меня кое-какие… сложности… с другими девушками.

Я моргнула. Не сиди я в этот момент на кровати, у меня подкосились бы ноги и я бы упала.

— Что ты хочешь этим сказать? — прохрипела я. — Что это за сложности и какие еще другие девушки?

Он тяжело вздохнул:

— Нет, это не то, о чем ты подумала. Я ничего такого не сделал. — Он отвернулся и снова вздохнул. — Но наверное, мне бы хотелось.

— Чего? Не понимаю…

Мой мозг отчаянно пытался найти словам Кеннеди какое-нибудь объяснение, но от этих попыток становилось еще паршивее. Он встал, два раза прошелся по комнате, а потом снова сел, уперев локти в колени и сцепив пальцы.

— Ты знаешь, как для меня важна моя будущая карьера юриста и политика. — (Я кивнула, все еще не оправившись от потрясения и изо всех сил стараясь не потерять самообладания.) — И ты ведь знаешь наших девчонок? — (Я опять кивнула. Когда Кеннеди еще только переехал в общагу, из-за этих-то девчонок я и беспокоилась. Да видно, мало.) — Так вот есть одна девушка… Несколько девушек… Они… В общем…

Я старалась говорить спокойно и рассудительно:

— Кеннеди, ты несешь какую-то бессмыслицу. Ты ничего не сделал, но хочешь сделать?

Тут он посмотрел на меня так, что обманываться было уже невозможно:

— Да, хочу.

Лучше бы он просто взял и ткнул меня кулаком в живот — ведь понимать слова мой мозг все равно отказывался, а физическое воздействие, наверное, понял бы.

— Хочешь? Какого черта ты хочешь?

Кеннеди вскочил со стула и протопал до двери и обратно, отмерив с десяток шагов: