— Конечно, я… То есть я не… — Он провел руками по волосам. — Это так неожиданно. Я не знаю, что…

— Неожиданно? — закричала Эмма. — Шесть с половиной лет — неожиданно?

— Успокойтесь, пожалуйста. Я просто хочу…

— Пошел ты к черту!..

Если она останется здесь еще хоть на секунду, то выцарапает ему глаза. Или разрыдается.

Раф поспешно поднялся со стула.

— Пожалуйста, выслушайте…

— Выслушать что? Ты же ничего не говоришь. — Чувствуя, как подпрыгивает его кольцо у нее на груди, она остановилась и рванула его из-под блузки. — Мне больше это не нужно.

Кольцо больно ударило ему в грудь. Оборвавшаяся цепочка соскользнула на пол.

— Позвольте, я объясню. — Раф шагнул к ней. — Я не люблю об этом говорить, но… я страдаю потерей памяти. Я не знаю, кто вы.

— Потерей памяти? — Эмма заколебалась. А если это правда?

Ей вдруг страстно захотелось поверить. Поверить в то, что он не бросил ее, поверить в любовь, за которую она держалась, как за соломинку, все эти годы.

Она отчаянно всматривалась в смуглое серьезное лицо, по-прежнему такое красивое, что у нее перехватывало дыхание. Ей захотелось погладить шрам, изуродовавший его левую щеку, прижаться снова к губам. Как давно эти сильные любящие руки не обнимали ее. Она была так одинока…

Но потеря памяти?.. Все это слишком странно. Почему же его родители ничего не сообщили ей, когда его нашли? Правда, она не сказала, что они женаты. Она думала, что его матери было не до того. Но та ведь дала понять, что была большим другом Рафа и очень переживала за все случившееся. Миссис Джонсон уверяла Эмму, что позвонит, если они что-то узнают. Но — не позвонила.

Значит… значит, это Раф не велел матери звонить ей. Вот мы и вернулись к тому, с чего начали: она ему не нужна. Он даже имя изменил, чтобы Эмма не узнала его. Он не думал, конечно, что именно она откликнется на его объявление.

Ее голос звучал устало и печально, когда она взяла со стола сумочку и открыла дверь.

— Прощай, Раф.

Раф тяжело опустился на стул. Она не поверила ему.

Он невесело рассмеялся: и правильно сделала. История с потерей памяти годилась для бульварной газетенки. Большего он не стоил.

Наверно, он бросил ее в беде, когда уехал в командировку. Возможно, они даже встречались.

Раф поднял с пола кольцо, которое она швырнула в него. Оно еще хранило тепло ее груди. Он вдруг густо покраснел, неожиданно для самого себя. Ни одна женщина не захочет иметь с ним дело, увидев его шрамы.

Раф начал разглядывать кольцо. Это было золотое кольцо выпускника Техасского университета. На нем была дата одиннадцатилетней давности. Он повернул его к свету, чтобы увидеть инициалы внутри.

… Он стоял на подиуме, в шапочке и мантии. Когда он протянул руку, чтобы взять диплом из рук ректора, на пальце сверкнуло кольцо, которое подарила ему мать…

Вздрогнув от неожиданности, Раф уронил кольцо. Эти внезапные вспышки возникали неизвестно откуда. Может, это вообще свойство памяти? Может, человеку просто не дано контролировать свои воспоминания: они приходят и уходят сами собой?

Он снова взял кольцо и прочел инициалы на его внутренней части: РДД, Рафаэль Дэвид Джонсон. Дома на стене висел диплом выпускника Техасского университета. Его диплом. Следовательно, и кольцо — его.

Как оно оказалось у Эммы Локвуд? Такие кольца встречаются у подруг студентов. Так она была его подругой? Он прожил в Мемфисе всего шесть месяцев, пока не получил работу репортера в «Денвер пост». Неужели он успел за это время серьезно увлечься женщиной? Может, они вообще помолвлены? Но это было не обручальное кольцо. К тому же в случае помолвки ему бы хватило денег на кольцо с бриллиантом.

Проклятие!

Раф устало опустил на руки раскалывающуюся от боли голову.

Что ему теперь делать? Ясно, что ключ от его прошлого в руках у Эммы Локвуд.

Его взгляд упал на черный уголок, видневшийся из-под стола. Раф сунул кольцо в нагрудный карман рубашки и, подойдя к столу, поднял тонкую кожаную папку. Ее работы.

Он с любопытством расстегнул молнию, выложил работы на стол и улыбнулся: это было именно то, что нужно для его журнала, именно тот вид рекламы, который он мысленно видел в новом, поставленном на коммерческую ногу издании.

С внутренней стороны папки был прикреплен маленький листок — ее визитка с адресом и телефоном.

Теперь он ее найдет. Ему была нужна Эмма Локвуд — для себя лично и для «Прошлых времен Юга».

Она могла спасти их всех.

Эмма вкатила свой «сатурн» в сарай, который теперь служил им гаражом, заглушила двигатель и тупо огляделась. Она была дома. В голове у нее царила полная неразбериха.

Единственное, о чем она помнила и что имело значение, — это предательство Рафа. Раф предал ее самым ужасным образом.

Его смерть уже была своего рода предательством, но тогда это, по крайней мере, от него не зависело. Никто не выбирает смерть. Теперь…

Теперь это был сознательный акт.

Ее руки словно тисками сжали руль. Как самоотверженно она защищала его тогда, после его «смерти», когда почти месяц жила у отца, снося словесные, а порой и физические оскорбления Сесила Грэя.

Только окончательно убедившись, что Раф не вернется (после того, как поиски тела были официально прекращены), Эмма подчинилась приказу отца и вышла замуж за человека, которого он выбрал для нее в высшем обществе Мемфиса. Тогда она бы сделала что угодно, лишь бы вырваться из-под отцовской власти.

Почти два года Эмма пыталась приспособиться к жизни с Джерри в Нашвилле. Но когда он ее ударил, она ушла: терпеть физические оскорбления от кого бы то ни было Эмма больше не собиралась. Она вернулась в Мемфис, но не домой. Отца она увидела только на смертном одре.

И все это время, несмотря на испытания, что ей пришлось вынести, Эмма верила, что Раф любил ее. Эта вера была единственным, что поддерживало ее. Рушилась вера в людей, в справедливость жизни, но вера в любовь Рафа оставалась непоколебимой.

Теперь рухнуло и это. Последняя опора разбилась вдребезги, как и ее сердце шесть с половиной лет назад.

Что же ей теперь делать? Где найти силы, чтобы притвориться, что жизнь осталась прежней? Как ей справляться с этой жизнью каждый день?

— Мама!

Маленькая стремительная фигурка обежала вокруг машины и затормозила рядом с ней.

— Как ты рано! Получила работу? Можно я не буду ложиться, а посмотрю «Отважных»? По третьему каналу, вместо кабельного? Рэнди собирается смотреть. Можно я тоже? Ну пожалуйста. А? Можно?

Эмма устало улыбнулась и открыла дверцу. Вот она, ее ходячая, говорящая, бегающая и вертящаяся причина жить — ее пятилетний Габи. Все ее горестные, полные жалости к самой себе размышления мигом улетучились — вот ради кого она будет и дальше подниматься каждое утро. Эмма притянула сына к себе.