— Вы, простите…

— Катерина Аркадьевна я, — тетка топала за мной, шаг в шаг, и смотрела умоляюще.

— Рассказывайте, Катерина Аркадьевна, — я принюхалась и нахмурилась. Пахло только пирожками. И котом. И все.

— Чего рассказывать-то?

— Чего происходит — того и рассказывайте.

— Так… вот, — она запахнула старый халат и торопливо обвела руками комнату, показывая.

На полу — одежда вперемежку с книгами, стульями, сумками, обувью и одеялами. С люстры свисают объемный лифчик и колготки. Створки шкафов открыты и зияют пустыми полками. На подоконнике — опрокинутые цветочные горшки. Из щели между диваном и стеной настороженно сияют «фары» беспокойных глаз.

— Кузя, кис-кис-кис! — я присела перед диваном. Кот точно все знает. — Иди-ка сюда, рыжик…

Крупный «перс» пугливо высунул мордочку из щели и живо был схвачен за шиворот. Я взяла его на руки, почесала за ушком, и кот расслабленно запел, перебирая коготками по вороту пальто.

— Нечисти дома нет, — я обернулась к хозяйке хаты. — Ни доброй, ни злой.

— Как… нет? — не поверила она.

— Так… нет, — я снова огляделась. — Вы, Катерина Аркадьевна, лунатик. Дело к полнолунию, вот и буяните по ночам. Разгром учиняете и кота обижаете. А утром просыпаетесь и ничего не помните. И не понимаете.

— А как же проверки, ритуалы…

— Я потомственная ведьма, а не шарлатанка из цирка, и прыгать с кадилом и посохами не собираюсь, — я покосилась на тетку исподлобья и глазами для вящей натуральности сверкнула. Она попятилась и едва не упала, наткнувшись на стул. — Я вижу и чувствую. Здесь только вы и кот.

— Но ведь раньше не было…

— Но и проблем у вас таких раньше не было, — я прошла на кухню, села табуретку и устроила на коленях кота. — На работе сокращения. Сын почти месяц в Москве и ни разу не позвонил. Дочь с мужем разводится и делит совместно нажитое. И на вас весь негатив сливает. Вот и результат. И раньше приступы случались, но безобидные — встали, побродили из угла в угол и спать легли. Стакан воды можно?..

…а то так есть хочется, что переночевать негде…

Катерина Аркадьевна засуетилась, пряча влажные глаза. Налила мне горячего чаю и пододвинула блюдо с пирожками. И грузно села за стол напротив меня. Я не стеснялась. Быстро умяла пару пирожков с мясом и почувствовала себя человеком. Кузя облизывался, шевелил носом и урчал на всю кухню, но не клянчил. Воспитанный. Я украдкой скормила ему пирожковую начинку. Бедный, два дня голодом, пока хозяйка в шоке и трансе…

— Что ж делать-то? — потерянно спросила она. — Что ж будет?..

— Уйдите в отпуск или на длительный больничный, — посоветовала я с набитым ртом. — По трудовому законодательству не уволят — не имеют права. И уезжайте в санаторий, за город, где роуминг и дорогие звонки. И дочь без вас быстрее справится, раз ныть некому будет. И сын позвонит. Обязательно. Все у него хорошо. Работает с утра до ночи, да и разница во времени стесняет, — я взяла четвертый пирожок. — Очень вкусно, спасибо… Отдохнете, и все наладится. А пока успокоительное попейте. Лунатизм не лечится. И кота покормите наконец, он ни в чем не виноват.

Вырваться домой я смогла только через два часа. С пакетом пирожков и миллионными заверениями в том, что все будет хорошо. Катерина Аркадьевна плакала, крестилась и благодарила. Похоже, нечисти она боялась больше своего лунатизма. И зря. Нечисть-то изгнал и живи спокойно, а вот от своих странностей не удрать. А жить и мириться с ними тяжко.

Напоследок я вручила ей визитку и предложила прийти в наш офис за «лекарством», то бишь за успокоительным. Подмигнула довольному Кузе и сбежала. Вернее, уковыляла. До остановки, на автобус и домой. Совесть и Ответственность требовали переобуться и на обход, а уставшие от каблуков ноги — ванны и покоя. И с небольшим перевесом победили «ноги».

На остановке я позвонила Томке и доложилась, заодно предупредив про «лекарство». Подруга туманно намекнула на завтрашнее гадание, но не на ту напала. Теперь меня в офис не затащить даже под угрозой прилюдного четвертования. У всего есть конец, только он — для чего-то начало, и терпение кончилось, сменяясь досадой и тихой злостью. А злиться мне нельзя.

— Завтра Валя выйдет из свадебного запоя и пусть гадает, — я, ворча, забралась в автобус и села на одиночное сиденье. — Том, нет! На мне городской нечисти толпа… человек. И за всеми глаз да глаз. Я Кыса и мастера Сима уже две недели не проверяла, а они — самые опасные из моих! Кто проверит? Ты? Да ты Кыса в жизни не найдешь, а мастер Сим тебя за километр учует и сбежит. И мне доверять перестанет.

Впередисидящий парень с любопытством обернулся. Автобус ехал медленно и печально, зависая по пять минут на каждой остановке. Я мило улыбнулась парню и, прикрыв ладонью трубку, спросила:

— Ролевыми играми не интересуетесь? Нет? Жаль. Мы каждый месяц играем в охоту на ведьм. Вернее, в охоту ведьм на нечисть. Не хотите присоединиться? А то нас, ведьм, много, а нечисти для охоты мало.

Парень почему-то решил пересесть. Я быстро закончила неприятный разговор, не дослушав стенаний подруги, и достала из сумки книгу. Час езды до дома — час покоя… Размечталась. На втором абзаце позвонила Надя и спросила, не смогу ли я подменить ее завтра на «кухне». Заказов на зелья — гора, а ее племянник уезжает учиться в Питер, и надобно проводить. Дня на три. Я отказалась, сославшись на гадальный салон и Томку. А Римме, заведующей архивными делами, рассказала про Надю и «кухню». Занята, да. Очень. Еще же моя нечисть с гаданиями.

Я уже вышла, вернее — выпала, едва наступая на пятки, из автобуса, когда снова позвонила Томка и предупредила, что Верховная крайне недовольна моим враньем и эгоистичным поведением, и неприятному разговору быть. Я пожала плечами и пошла к киоску за шоколадкой. Быть — так быть. Имеет право. И меня Верховная тоже… имеет. И еще поимеет так, что опять мигрень на неделю схлопочу. И аллергию на нравоучения. И… подумаешь. Первый раз, что ли.

На улице давно стемнело, и «свечи» домов лучились многочисленными огоньками. Три улицы шестнадцатиэтажек, тенистые аллеи и тишина после десяти часов вечера. Яркие детские площадки, единственный крошечный сквер с фонтаном, пара магазинчиков и торговый центр. Я жила на краю города в спальном районе с единственной автобусной остановкой, и до дома мне топать минут пятнадцать. Я везучая, да. У нас с Томкой вечер определенно удался.

Я доковыляла до фонтана и села на бортик. Отдохнуть и подышать. Не могу долго находиться в помещениях, задыхаюсь. Народу не было, и я разулась, опустив ноги в прохладную воду. Красота… Тихо, спокойно, лишь шепчутся с ветром листья рябины… Фонтан работал слабенько — тонкая струйка едва поднималась над темной водой, но ее журчание расслабляло, и я почувствовала себя почти счастливой. Почти. Ложку дегтя никто не отменял.

Едва меня накрыло расслабленностью, как резко похолодало. Сильный порыв ветра едва не столкнул с бортика, а вода стала обжигающе-ледяной, как в горной реке. Я живо подняла ноги и замерла. В воде появилось… отражение. Невысокий округлый портал входа, зияющий пустотой, провалившиеся ступени, потрескавшийся медальон на треугольной крыше, крылья колоннад, по шесть колонн в каждой… Подобрав под себя ноги, я с интересом всматривалась в зыбкое, подернутой рябью отражение. Похоже на старинный некрополь… Видения меня посещали редко, но метко. Наверно, не помешает помочь Римме с разбором архива…