– Ты знаешь «Озимандию»? – спросила я.

– Конечно. – Она на мгновение показала клыки. – У нас эта тема очень распространена. Одна из наших знаменитых классических драм, «Корос», основана на этой идее. Погибшая слава, «взгляните на мои великие деянья» – все проходит. В «Коросе» важнейшим символом является песок, как и у Шелли.

Кроме нас, на экскурсию отправились еще человек двенадцать. Пока мы плыли вдоль главного бульвара Атлантиды, я сидела в кресле, по-прежнему пытаясь не думать о всевозможной ерунде, которая путается в голове и от которой никуда не деться. Бросив взгляд на Касселя, я задалась вопросом: как им удается любить друг друга, если один партнер легко может прочитать мысли другого? И я в очередной раз поняла, что на самом деле очень мало знаю о «немых».

Приходилось ли Селотте когда-либо обманывать?

Я вздрогнула, поняв, что мысль вырвалась совершенно непроизвольно.

Кассель фыркнул – то ли рассмеялся, то ли чихнул.

– Все в порядке, – сказал он, сжав мое плечо и не сводя взгляда с Селотты.

Селотта снова показала клыки.

– Ты слишком стараешься, Чейз, – сказала она. – Если хочешь знать правду, мы делимся всем.

Я не вполне поняла, что Селотта имеет в виду, но она уловила и эту мою мысль.

– Включи воображение, – добавила она.

Мне не очень хотелось делать это.

Алекс посмотрел на меня и невинно улыбнулся, намекая, что прекрасно все понимает. Клянусь, порой я спрашиваю себя: не было ли у него в роду парочки «немых»?

В конце концов появился капитан. Тупо улыбнувшись, он выразил надежду, что круиз нам нравится, изо всех сил стараясь смотреть куда угодно, только не на пассажиров-ашиуров. Наши взгляды встретились. Я поняла, насколько ему не по себе, насколько ему хочется, чтобы в следующий раз мы оставили своих друзей дома. Он явно думал о том, как далеко простираются телепатические способности чужаков. Мог ли он чувствовать себя в безопасности на мостике? Я не знала. Вряд ли.

– Ему ничто не угрожает, – сказала Селотта, – если только мы сами не совершим усилия.

– Он не хотел подумать ничего плохого, – ответила я.

– Знаю. У меня на него точно такая же реакция.

Когда капитан наконец ушел, Алекс усмехнулся. Кассель издал горловое рычание, заменявшее ему смех.

– Он весь на виду, Алекс, – сказал он. – А вот тебя прочитать нелегко.

– Низкий интеллект? – спросила я.

– Он не пытается освободить свой разум, – пояснила Селотта. – Сидеть и пытаться ни о чем не думать – не лучший выход.

– И поэтому Алекс, напротив, заполняет голову мыслями, – добавил Кассель. – Он сосредоточивается на династии Конишей, на том, какое у них было столовое серебро, как выглядели их тарелки, почему стеклянная посуда позднего периода стоит намного дороже ранней.

– Ага, ты меня все-таки раскусил. – В голосе Алекса прозвучали нотки гордости.

– Больше похоже на шум толпы, – невинно заметил Кассель.

Алекс притворился обиженным:

– Древности династии Конишей – вовсе не шум толпы.

– Все зависит от точки зрения, друг мой.

Мы начали всплывать. Капитан по связи поблагодарил нас за пользование услугами компании «Атлантис турс», выразил надежду, что экскурсия нам понравилась и что мы еще не раз вернемся сюда. Когда мы выходили, остальные пассажиры широко расступались перед нами. Несмотря на просторный причал, палуба сильно раскачивалась, и некоторым приходилось хвататься за поручни. Большинство направились к стоянке такси, другие, в том числе и мы, к ресторанам. На полпути нам встретился Джей Кармоди, коллега и давний друг Алекса.

Мы провели вместе чудесные две недели, и Кармоди принес с собой сверток – прощальный подарок для ашиуров. Подарок лежал в белой коробке и должен был стать сюрпризом. Поэтому никто из нас не знал, что принес Кармоди.

– Просто придумай что-нибудь сногсшибательное, – сказал в свое время Алекс. Но как только Кармоди направился к нам, я услышала чей-то судорожный вздох – кажется, Селотты. Она уже все поняла, как и Кассель.

– Джей, может, покажешь, что в коробке? – попросил Алекс.

– Конечно, – радостно ответил Кармоди.

Мы сели на соседние скамейки, и он снял крышку. «Немые» замерли.

Это был кирпич, запаянный в пластиковый контейнер.

Сперва я подумала, что это шутка, но тут же увидела лица наших гостей.

– Из Атлантиды? – спросил Алекс.

– Из храма Акивы, – улыбнулся Кармоди. – Задний внутренний двор. Извлечен в тридцать втором веке Роджером Томасом, пожертвован Лондонскому музею, а затем передан Пенсильванскому университету в Филадельфии. В конце концов он оказался в Берлине. Можно сказать, немало попутешествовал. – Он достал из кармана пиджака сложенный листок бумаги. – Сертификат подлинности, выданный от имени нынешнего владельца. – Кармоди смотрел на Алекса, но обращался к Селотте и Касселю. – Я тщательно проверил все свидетельства. Полный набор документов лежит в коробке. – Он протянул ее Алексу. – Надеюсь, они всех удовлетворят.

Никто не мог сказать, что Алекс занимается антикварным бизнесом только ради денег. Впрочем, некоторые так говорили, причем постоянно, но это было неправдой. Соглашусь, деньги он любит, но, если показать ему что-нибудь вроде вазы, когда-то стоявшей на вилле Месмеранды, или стул, который швырнул через комнату Римус Элверол после получения известия о резне в Порт-Уокере, глаза его вспыхивают. Именно так случилось и сейчас, когда он смотрел на кирпич, уложенный человеческими руками во дворе храма богини – вероятно, в такой же солнечный день – двенадцать тысяч лет назад и извлеченный сорок пять веков спустя археологом, который сам стал легендой.

Это было самое ценное наше приобретение за все четыре года существования компании. И теперь Алекс собирался с ним расстаться.

Он передал кирпич мне.

– Это ведь ты первая с ней познакомилась, – сказал он.

И я отдала коробку с кирпичом Селотте:

– Он твой, Селотта. Твой и Касселя. Надеюсь, он останется у вас…

– А не будет передан в музей, – закончила она.

– Да. Он ваш. С глубокой признательностью.

Кармоди сделал несколько фотографий. Селотта смущенно, совсем по-человечески, покачала головой и выставила перед собой руки.

– Я не могу этого принять, Чейз, – сказала она. – Никак. Вы с Алексом устроили для нас поездку, и этого более чем достаточно.

Алекс не был бы Алексом, если бы не умел обаять любого. Улыбнувшись, он бросил взгляд на Касселя:

– Тебе повезло, что у тебя такая прекрасная жена. Счастливый человек.

Кассель, слегка удивленный, что его назвали человеком, облизнул губы длинным раздвоенным языком – мол, не совсем так, ну да ладно.