Господи, на самом деле история ужасная… Очень печально. Но выходит…

— И мой эмбрион, он тоже..?

— Да, он тоже был клоном. Пробирки перепутали. А вы родили чужого сына. Если донор обратится в суд, вероятно, вы проиграете, потому что мужчина, как я уже ранее сказал, весьма и весьма влиятельный. Биологически вы Богдану не мать, выносили его и воспитали, но вы ему…чужая. Лучше по-хорошему пойти донору навстречу, потому что по результату теста ДНК, он будет отцом на все возможные проценты. И всё равно его заберёт. Поверьте мне как врачу, я знаю, что говорю.

О том, что у учёных получилось создать первого клона, информация известная. Но что я стану одной из тех, кто выносит и родит такого ребёнка, я не могла и подумать. Давыдов весьма туманно изъяснялся по поводу материала и донора для моего будущего малыша, но я так хотела сына, что половину просто прослушала и не придала значения. И всё подписала, что согласна…

Но это ничего не меняет. Богдан мой, я не намерена его отдавать, и неважно, родной он мне или нет.

— Так, ну хватит. Мне неважно, что хотел этот мужчина, имени которого вы мне даже не сказали. Он что, настолько знаменитость?

— Да.

— Ну и чёрт с ним! Ребёнка не отдам. Уходите немедленно, или я вызову полицию.

— Вера, вы не знаете, с кем вы связываетесь. Отдайте ему ребёнка, я готов на любые ваши условия. Мы сделаем вам бесплатно ещё одно ЭКО, поможем выносить, родить, выходить, только соглашайтесь. У нас у всех будут очень большие проблемы.

— Нет, — меня вдруг начал разбирать истерический смех от нереальности всего происходящего. — Вы себя слышите, что вы вообще предлагаете? У вас самого дети есть?

— Да, но…

— Вы их кому-нибудь отдадите? — перебила его.

— Нет, — вздохнул Андрей Евгеньевич.

— А почему меня об этом просите и пугаете каким-то сумасшедшим мужиком? Я искренне сочувствую его потере, но ведь должен понимать, что Богдан не имеет к нему никакого отношения, даже если он и является биологическим отцом? Я и ребёнок не виноваты, что вы там что-то все дружно перепутали!

— У меня не та ситуация совершенно. Сравнение тут неуместно.

— Я сказала, нет! Разговор закрыт. Уходите.

Я отвернулась от него, ожидая что он уйдет, наконец. Давыдов встал на ноги, ещё потоптался и выдал свой последний козырь.

— А деньги? Давайте, я куплю у вас мальчика. Сколько вы хотите? Миллион? Хотите, два? Рублей, разумеется. Я согласен. Называйте сумму.

Я обернулась на него, сверля злым взглядом:

— Да вы вообще уже обалдели, что ли? Вон отсюда! Мозги себе купите на эти деньги. ОБА!

Доктор махнул рукой и пошёл к выходу. У двери он обернулся:

— Зря вы. Пожалеете ещё, что пошли ему наперекор. Я предупредил.

Дверь за ним захлопнулась.

Давыдов ушёл, а я так и осталась метаться по комнате в квартире, которая показалась вне вдруг слишком тесной, мне было нечем дышать. Дрожащими руками приоткрыла окно и вдохнула морозный воздух.

Вдох-выдох. Вдох-выдох. Пришло успокоение, дыхание выровнялось. Теперь можно подумать.

Итак, что мы имеем:

Какой-то мужчина, который был не донором, а желающим оплодотворить через ЭКО суррогатную мать, выявил ошибку. Он хочет забрать моего ребёнка. Потому что это ЕГО сын.

Я никогда не думала об этом, но когда столкнулась с тем, что пытаются претендовать на моего ребёнка, очень испугалась. Как это он его заберёт? А я? Я не смогу без Богдаши. Он — моя семья, мой сынок. А он как без мамы? Этот мужик что — совсем с головой не дружит? Как можно разлучить мать с ребёнком? Даже если он мне по факту не родной — я его носила, кормила, рожала. У меня с ним самая настоящая связь матери и сына, и плевать нам обоим на гены и клетки, на всех их, науку и медицину!

Действительно, после результата ДНК, вероятно, он будет признан отцом. Но я ведь не знала ничего! Любой суд встанет на защиту матери в такой ситуации. Квартира у меня есть, пусть в ипотеку и платить ещё долго, но она есть. Мне дали этот кредит по большому знакомству в жилом комплексе. Незамужним ипотеку не дают, но выход есть всегда, если очень стараться.

И теперь я его обязательно найду. Не знаю кто ты, тот, кто хочет отнять моего сына, но ты не получишь его. Живая или мёртвая, я тебе его не отдам!

Ещё вдох-выдох. Я спокойна. Я всё решила. Если он так хочет — будем судиться. Ведь не может же мир быть настолько несправедлив? Богдан ему что — игрушка? Он ведь должен учитывать его желание быть рядом с мамой, мальчик ещё маленький. Да и как себе папаша представляет его появление в жизни сына? Что я ему скажу? На самом деле вон тот злой дядя — твой папа, и хочет тебя отнять насовсем? Ребёнок ни за что его не примет. Сын будет чувствовать враждебный настрой к матери.

Ну пусть попробует объяснить ему сам, откуда вдруг взялся папа, если будет продолжать настаивать на отцовстве.

***

Игорь.

— Найди того, кто напортачил с этим проектом. Хочу видеть его у себя.

— Понял, Игорь Сергеевич.

Говорил по телефону, когда раздался стук в дверь. В кабинет заглянула секретарша.

— Подожди, — сказал в трубку и вопросительно глянул на неё.

— Доктор Давыдов пришёл, Игорь Сергеевич.

— Зови, — кивнул и вернулся к трубке. — Перезвони через час.

Повесил трубку и положил телефон на стол, откинулся на спинку кресла. Наблюдал за Давыдовым, пока он шёл по кабинету и садился напротив.

— Добрый день.

— Добрый. Как продвигается дело, Андрей Евгеньевич?

Он хмуро помолчал.

— Никак. Простите. Я не смог уговорить её.

Устремил ледяной взгляд на него. Я очень не люблю, когда мне иду наперекор. И не выполняют моих поручений.

— Может, плохо объяснял? — спросил его.

— Перепробовал, всё что мог. Предлагал ещё одно ЭКО, любая помощь, даже деньги.

— А она что?

— К чёрту послала и выгнала меня вон. Вера наотрез от всего отказалась. Она не отдаст ребёнка.

Помолчал немного, задумавшись. До этого момента были мысли поискать решение для нас обоих, я нисколько не собирался умолять ее заслуги как матери. Честно признался себе, что поддался эмоциям, когда речь зашла об Артёме. То есть, Богдане…

Когда эмоции отошли на задний план, я стал искать рациональное решение. Всё же она мать, не стоит так кардинально ее вычёркивать из жизни ребёнка. Я хотел как минимум положенную мне половину прав на сына.

Но теперь…

Не отдаст… Что ж, посмотрим, насколько ты тверда, Вера. Пусть скажет это в глаза и покажет уже мне, какой она крепкий орешек.