Вернувшись в несчастливую мансарду и как следует рассмотрев дверь, я обнаружила интересную деталь: защелка, которая должна была срабатывать автоматически, по какой-то причине стопорилась чуть раньше, оставляя комнату открытой. Кровать на достаточно высоких ножках стояла прямо у двери, соответственно, чтобы заметить лежащий на полу компьютер и вытащить его, не нужно было даже входить внутрь – достаточно было протянуть руку сквозь приоткрытую створку.

Но вот была ли дверная неисправность случайной? В этом меня быстро разубедил французский коллега на катке, объяснив, что, с тех пор как набирать низший обслуживающий персонал во многих парижских отелях стали из числа натурализованных эмигрантов с Востока, кражи в номерах превратились в абсолютную норму. Механизм прост: как только горничная или сантехник замечают в номерах что-то ценное, они просто сообщают об этом на сторону по цепочке многочисленных родственников. Настолько многочисленных, что концов не найти. Дальнейшее, как говорится, дело техники. И обращаться в полицию – действительно пустая трата времени.

Забирая свои вещи из «Кларета», я точно знала: больше в этом отеле не остановлюсь никогда. Было слишком обидно…

* * *

В свой следующий приезд на парижский этап я оказалась в «Новотеле». С ним мне на самом деле просто повезло: обычно официальные отели, предназначенные для участников соревнований, не выкладывают в Интернет информацию о доступном бронировании даже в тех случаях, когда свободные номера есть в наличии. «Новотель» представлял собой достаточно безликую сетевую гостиницу средней руки, все преимущество которой заключалось в том, что она вплотную соседствовала с Берси и в ней жили спортсмены и тренеры. С точки зрения работы, сам по себе этот факт вряд ли давал большое преимущество: весь мой прежний опыт общения с российскими фигуристами, да и не только с ними, говорил, скорее, о том, что до начала соревнований, да и в процессе тоже, журналисту лучше вообще лишний раз не попадаться спортивной публике на глаза – не отвлекать.

Примерно с этими мыслями, порядком вымотанная после длинного, с пересадкой, перелета и затянувшегося оформления на стойке регистрации, голодная, всклокоченная и изрядно взмокшая в теплой куртке, которую было невозможно снять по причине отсутствия свободных рук, я втиснулась с чемоданом в лифт и врезалась в Брайана Орсера – своего самого любимого фигуриста-одиночника времен зимней Олимпиады в Калгари.

Потрясение было столь велико, что я непроизвольно выпалила вместо приветствия: «Я вас знаю. Вы – Брайан Орсер».

– Да, – улыбнулся мой попутчик. И после небольшой паузы, несколько театрально поклонившись – насколько это позволяло тесное пространство лифта, – добавил с нескрываемой гордостью в голосе: – Канадский тренер.

В его случае слово «тренер» имело все основания звучать гордо. В 2005-м, когда к нему в Торонто впервые приехала кореянка Юна Ким, которой спустя пять лет предстояло стать едва ли не самой яркой звездой мирового одиночного катания, Брайан вовсе не имел тренерского опыта. Более того, даже не стремился к нему. 16 лет отработал в американском ледовом шоу Stars On Ice и совершенно, по его словам, не задумывался о тренерской карьере: весь педагогический опыт Орсера сводился к тому, что его время от времени уговаривали участвовать во всевозможных обучающих семинарах. На один из таких семинаров к нему и приехала Ким.

– В Америке и Канаде принято проводить такие семинары в разных городах, клубах. Но это совершенно нетренерская работа, – рассказывал мне Брайан в Париже. – Там ты просто катаешься, показываешь другим, как правильно выполнить то или иное движение. Получалось у меня неплохо, и я порой даже думал о том, что мог бы, наверное, стать неплохим учителем для новичков, когда уже не смогу выходить на лед и кататься…

Общаясь тогда с Орсером в ходе турнира (мы как-то сразу нашли с канадцем общий язык), я много думала о том, что его согласие работать с кореянкой можно было расценить скорее как пиар-ход: возможность напомнить о себе, выводя на лед спортсменку, успевшую потрясти своим талантом фигурнокатательную публику. Юна тогда впервые стала победительницей юниорского первенства мира, завоевав для Кореи вторую в истории страны международную медаль. Первая принадлежала ей же, была тоже юниорской, но серебряной.

Но всего через год стало ясно, что Ким попала в хорошие руки. На своем первом взрослом чемпионате мира в 2007-м она стала третьей, проиграв чемпионке порядка десяти баллов, еще через год снова завоевала бронзу, а предолимпийской весной 2009 года стала чемпионкой мира в Лос-Анджелесе, оторвавшись от второго призера на 16,42 балла. После чего все наперебой заговорили о том, что соперничать с Юной Ким в Ванкувере, скорее всего, не сумеет ни одна спортсменка.

* * *

На том турнире в Париже корейские журналисты ходили за Орсером толпами. Канадец терпеливо отвечал на вопросы, позировал перед телекамерами, несмотря на то что с утра и до вечера жил по довольно жесткому графику: помимо Ким в турнире принимал участие еще один его ученик – двукратный чемпион мира среди юниоров американец Адам Риппон. После того как оба спортсмена завершили выступления, у нас с Орсером наконец нашлось время для обстоятельного интервью. И началось оно, как и наш разговор в лифте, с паузы.

Пауза повисла после моего первого вопроса:

– Надеюсь, вы не будете возражать, если я вообще не стану спрашивать вас о Юне Ким и Риппоне?

От неожиданности Орсер рассмеялся.

– Как-то даже не задумывался, что журналистов могут волновать другие темы. А что именно вас интересует?

– Вы. Так получилось, что начиная с 1996 года я несколько лет подряд приезжала в Вашингтон на профессиональные чемпионаты мира, которые проводил двукратный олимпийский чемпион Дик Баттон. В надежде увидеть среди участников не только Брайана Бойтано, но и вас тоже. Не довелось.

– Я выступал у Баттона в течение шести лет, начиная с 1988-го. Четыре раза становился третьим. Но с 1993-го перестал там появляться.

– Но были, насколько мне известно, в великолепной спортивной форме. Почему же не захотели вернуться в любительский спорт для того, чтобы выступить на Олимпийских играх в Лиллехаммере, как это сделали Брайан Бойтано, Катарина Витт?

– Даже не рассматривал такой вариант, если честно.

– Почему?

– Главной целью моей спортивной жизни было выиграть Олимпиаду в Калгари в 1988-м. Я знал, что будет тяжело, и был готов к этому. Хорошо готов. Очень. Но проиграл. И с того момента сознательно сфокусировался на профессиональных выступлениях. Решение оставить любительский спорт далось мне тяжело, но оно было окончательным. И не подлежало пересмотру.

– Еще раз спрошу: почему?

– Не было желания. Я не хотел кататься на Играх. Слишком долго отходил от Игр в Калгари. И уж тем более не рассматривал возможность приехать в Лиллехаммер для того, чтобы взять реванш за поражение в 1988-м. Не хотелось еще раз проходить через все то, что ассоциировалось у меня с Олимпиадами. Быть в хорошей физической форме – это одно. А вернуться в очень жесткий спорт после шестилетнего перерыва в выступлениях на серьезных соревнованиях, зная при этом, что такое быть первым в мире, – совсем другое. Мне было 32 к тому же. Не самый преклонный возраст, но… Наверное, на самом деле причина заключалась в том, что я не находил в себе главного: жажды борьбы. Она вся закончилась в Калгари. Словно из сердца ушло что-то очень большое и важное. Я опустел внутренне.