Всему этому Никто начал учить меня уже через пару недель – видимо, смирился, что я здесь надолго. Вместе мы добывали еду и бесконечно чинили хижину, которая, казалось, могла развалиться от порыва ветра. Никто не сам построил ее – нашел заброшенной и поселился здесь, не дождавшись хозяев. Кто жил в ней прежде, он не знал, но предполагал, что это был одинокий отшельник, поклонявшийся Отпустившему богу без посредничества храмовых служителей. К такому выводу Никто пришел, обнаружив за печью целую стопку религиозных изданий – и Крылатую книгу, и многочисленные истории о чудесах Отпустившего, и собрания молитв и подробнейших руководств о проведении ритуалов.

– Не читай эту чушь, – бормотал он, опасливо косясь на меня каждый раз, когда видел с книгой. – Надо было сжечь все это давным-давно, да-да-да…

Думаю, несмотря на презрение к служителям культа, сжечь книги Никто попросту побоялся.

Я читала их все, а Крылатую книгу – даже несколько раз, потому что ничего другого у Никто не было – а мне ужасно понравилось читать, хотя я понятия не имела, любила ли это раньше. Кроме того, мне хотелось дополнить свои представления об устройстве мира – за пределами нашего леса. Рассказов Никто не всегда было достаточно – он отвечал на мои вопросы редко и неохотно.

Тем не менее от него я узнала, что страна, в которой мы находимся, называется Бирентией. Имени здешнего правителя Никто не помнил или не знал, но говорил, что за него частенько принимает решения некий Слепой Судья, наделенный огромной властью, и что возвысился он после большой войны, которая долгие годы шла между Бирентией и соседней страной, Артой. Из-за чего конкретно началась война, Никто объяснить не сумел, но упомянул надмагов, умеющих взывать к силам, заключенным в природе, и ставить их себе на службу. Надмагов в Арте любили, а в Бирентии нет, и это стало одним из поводов для затяжного конфликта. Звучало дико и подозрительно; с другой стороны, некоторые истории в Крылатой книге были не лучше.

– Не любят здесь надмагов неспроста, – говорил Никто, назидательно поднимая палец. – На какие только злодейства они не способны… Ведь и пустых – вот таких, как мы, – тоже делают надмаги. После войны их было очень много, но одних убили, другие умерли сами. Здоровье у таких, как мы, слабое, да-да… Поэтому учись, учись, маленькая пустая. Травы и корешки – да-да – могут спасти тебе жизнь.

– Как это «делают»?

– А? – Если я перебивала его, Никто замирал, растерянно хлопая глазами, и долго не мог поймать ускользнувшую мысль.

– Ты сказал, что пустых «делают» надмаги. Как это?

– А! – Его помутневший взгляд прояснился, и он радостно улыбнулся. – Страшные проклятия. Чтобы их делать, нужен материал – люди… Из отработанного материала пустые и получаются. Долго не живут, болеют… Но некоторым везет. Например, нам с тобой повезло.

– У меня от солнца глаза режет, – пожаловалась я. – И кожа как будто зудит и чешется…

Никто только рукой махнул:

– Все это мелочи. Бывает куда хуже. Если ты не кашляешь кровью и кости у тебя не ломаются от каждого движения – считай, повезло, да-да. Ты выглядишь совсем здоровой – если будешь осторожна, можешь прожить лет пятьдесят. Почти как человек… Дольше наши живут редко – но вдруг тебе повезет? Дольше – редко, да-да… Я слышал от другого… Тоже пустого. Встретил его до того, как прийти сюда.

– Расскажи мне о нем. – Но Никто потряс головой и надолго умолк.

Как-то, когда мы вместе чинили сети на берегу, я спросила Никто о запахах.

– Другие люди чувствуют их так же, как я? Запахи земли, змей, реки… Так же остро и сразу все?

– Нет. Надмагия многое забирает у пустых, но кое-что отдает взамен, да… Думаешь, можешь чуять только запахи травок и грязи, а? Ты можешь чуять страх. Боль. Надмагию. Только нужно научиться отличать их друг от друга. Пустые на солнце щурятся – но во мраке и во втором слое видят больше, чем люди. Это все потому, что в нас остались следы надмагии.

– Во втором слое?

– Я это придумал, – с заметной гордостью отозвался Никто. – Если знать, как смотреть, можно увидеть больше. На это способна кошка или черная кобыла. Люди – нет. Они живут только в первом слое, да-да… Видят мало. Глупые. Плохие… – Лицо его исказилось, как от сильной боли, и я поспешила перевести разговор на другую тему.

– Как смотреть? Ты расскажешь мне?

Никто хитро заулыбался. Он любил, когда я его упрашиваю, но в этот раз ответил почти сразу.

Отложив в сторону сеть, он долго рылся в бездонных карманах мешковатых брюк, пока наконец не извлек осколок синего стекла.

– Вот, – торжественно произнес он, вручая мне стекло. – Смотри сквозь него. Синий цвет помогает нашим глазам… Делает скрытое явным.

– И все? Так просто? – Я осторожно взяла стеклышко и посмотрела сквозь него на море. Темные, тревожные волны потемнели еще сильнее, но в целом все осталось как прежде. Я перевела взгляд на лес. Скрюченные ветки, лоскуты мха, мокрая полоса песчаного пологого пляжа…

– Я ничего не вижу.

– А это потому, что там ничего и нет. – Никто вернулся к сетям, резко потеряв к разговору всякий интерес. – Ну, хватит. Бери сети, маленькая пустая. Рыба сама в котелок не прыгнет.

– Не называй меня маленькой пустой.

– Тогда придумай себе имя, маленькая пустая. – Никто хихикнул. – Никтошка? Пустышка? Безымянная девчонка?

– Я найду себе имя получше, – пробормотала я. Синее стеклышко разочаровало меня, и насмешки Никто окончательно испортили настроение. – Например, в Крылатой книге.

– Все еще читаешь ее? Надо было давно выбросить эту мерзость. Да-да, выбросить!

Я не разделяла негодование Никто.

Мне нравилась Крылатая книга, ее пожелтевшие ломкие страницы с причудливыми картинками, странные истории, смысл которых не всегда был понятен, но завораживал.

Я нашла уютное местечко для чтения – у берега моря, на небольшом, но крутом обрыве, в гнезде из корней сосны, высоких и суставчатых, как ноги гигантского насекомого… Как будто сосна пыталась вылезти из земли и убежать прочь. Солнце нагревало песок под ней, а небо над золотистым прямым стволом было особенно высоким и синим. Вдыхая запахи хвои, тепла и соли, я уходила в чтение с головой. В такие моменты я чувствовала себя почти счастливой, и мне казалось, что, возможно, именно так и стоит прожить отпущенный мне срок – вдали от шума внешнего мира, вместе с Никто, который, несмотря на ворчание, полюбил меня; я знала.

Крылатая книга повествовала о том, как давным-давно бог принял решение перестать опекать людей – и по своей воле отпустил из прекрасного сада, на который была похожа жизнь под его защитой. Против этой идеи выступил Гневный бог, но Отпустивший победил в противостоянии. Он подарил людям свободу воли и выбора, принял имя «Отпустившего» – раньше его, выходит, звали иначе, но в книге не говорилось, как именно, – и со временем предоставил их собственной судьбе.