Дверь снова открывается, и на этот раз входит пожилая, строгая на вид женщина. Моя нога начинает нервно подрагивать под столом, старый тик, который я не могу отпустить.

— Следуйте за мной, я отведу вас освежиться.

Освежиться? Я опускаю взгляд на беспорядок, в котором находится моя одежда. Наверное, от меня тоже также и воняет после нескольких дней в одной и той же одежде. — О, да. Спасибо.

Моя голова кружится, когда я встаю. Потеря крови или голод, я не знаю, но леди совсем не замечает, что я качаюсь на ногах. Она просто морщит нос, а затем поворачивается, чтобы вывести меня из комнаты.

Здание, в котором мы находимся, похоже на офисное, все в костюмах и галстуках. Пока мы вместе идем по коридорам, моя кожа начинает стягиваться, когда я чувствую на себе взгляды всех работников. Они проявляют большой интерес, и совершенно очевидно, что все они знают, кто я.

Олеандр Фоллоуз.

Сбежавшая Связная.

Убийца.

Не то чтобы они знали, что я убийца, уверена, что все пошло бы совсем по-другому, если бы они знали. При мысли об этом у меня в горле образуется ком. Черт, это самый быстрый способ сойти с ума и потерять контроль. Я встряхиваюсь. «Хватит, блядь, думать об этом, Оли!»

В ванной комнате достаточно чисто, а душ, слава Богу, представляет собой настоящую кабинку. Женщина пихает мне сумку, которую я не заметила, что она несет, из-за моего испуга, и говорит: — У меня нет всей ночи, так что тебе лучше поторопиться. Если понадобится, я вытащу тебя голой.

Точно.

Пошла эта сука.

Я бросаю на нее грязный взгляд и беру сумку, топая в кабинку, как будто мне сейчас четыре года, а не девятнадцать. Ну, думаю, что я взрослая. Я пробыла пять лет в бегах, живя на улицах, когда это было необходимо. Это было нелегко, но это лучше, чем альтернатива.

Но сейчас и есть альтернатива.

Быть чипированной и вынужденной жить с мужчинами, которым биологически суждено быть моими… это худший ад, который я могу придумать. Не то чтобы я их встречала. Я видела только их фотографии, маленькие снимки, которые мне передали на следующий день после убийства моей семьи. Я едва могу вспомнить, как кто-либо из них выглядит, но я помню их имена.

Я раздеваюсь и вытираюсь, морщась от своего состояния. Я вся в синяках. Тактическая группа не была добра, когда расправилась со мной: трое взрослых мужчин повалили меня на землю. Я не совсем крошечная, но, черт… Один парень, схвативший меня, сделал свое дело.

Мои волосы в беспорядке, поэтому я вымыла их и тщательно высушила. Одежда, которую они мне оставили, уродлива: треники, которые по крайней мере на три размера больше, и старая толстовка. Запах одеколона на ней вызывает у меня рвоту, мой Связной так придирчив к запахам.

Я слышу, как женщина начинает постукивать ногой, и закатываю глаза. Вот сука.

Я выхожу из кабинки со своей старой одеждой, упакованной в пакет, и расческой в другой руке.

— Нет времени пытаться прихорашиваться. Сомневаюсь, что у тебя что-то получится, — огрызается женщина.

Я упрямая девушка, и самый быстрый способ заставить меня зарыться в землю – это бросать в меня подобные оскорбления.

Итак, я стою перед зеркалом и расчесываю волосы, медленно и тщательно, пока они не станут свободными от узлов, а затем заплетаю их. Я заплетаю самую сложную косу, какую только могу, с одной заколкой, чтобы закрепить ее. Мне приходится сосредоточиться, чтобы мои руки не дрожали при виде серебристых прядей, не думаю, что когда-нибудь привыкну к этому цвету.

Она хрипит и пыхтит, но я не обращаю на нее внимания. Она не знает, что я могу сделать, поэтому не решается попытаться вытащить меня. Это хорошо, потому что я не могу использовать свои способности, так что я была бы вынуждена ударить ее по горлу.

И я бы ударила.

И наслаждалась бы каждой чертовой секундой этого.

Наконец, когда я больше не могу откладывать неизбежное, я следую за ней обратно в крошечную комнату для допросов, которая теперь является моим адом на земле. Ничего не изменилось, папка по-прежнему лежит там, ожидая меня. Женщина оставляет меня в комнате, не говоря ни слова.

Наконец я хватаю папку и открываю ее.

Черт.

Большая ошибка.

Там есть обновленные фотографии моих Связных. Черт, если бы моя жизнь не была таким огромным чертовым бардаком, я была бы в экстазе. Каждая фотография становится все горячее и горячее. Они все до смешного хороши собой, слишком хороши для такой, как я.

Ладно, я знаю, что не отвратительна, но на фотографии Габриэль бегает без рубашки, и я думаю, что у парня есть восемь кубиков. Я должна сказать узам в моей груди, чтобы они успокоились, потому что не могу его получить. Я определенно не могу завершить связь с ним.

Я определенно не обладаю восемью кубиками. У меня есть небольшой жирок на животе, который говорит, что я слишком люблю шоколад, когда у меня скачут гормоны, и позвольте мне сказать вам, я никогда не откажусь от него ради плоского живота.

Неа.

Я также не знала, что двое из моих Связных – братья. Это будет… по-другому. Советник и его брат-ученый. Блядь, все это просто чертовски запутанно.

Я просматриваю другие фотографии, чертовски желая найти какой-нибудь путь к отступлению. Убийственный GPS-трекер означает, что это будет непросто, но я и раньше выбиралась из дерьма. Я уверена, что смогу это выяснить, и мне нужно сделать это как можно скорее. Мне требуется секунда, чтобы понять, что в документах не хватает чего-то жизненно важного, и я просматриваю каждую страницу, чтобы убедиться.

Их дары не указаны.

В каждом из документов есть поле «дары», но на каждой странице оно оставлено не заполненным. Нет даже намека на то, на что способен каждый из них, и мне вдруг безумно захотелось узнать, что они могут делать.

Я все еще зациклена на документах, когда замок на двери поворачивается, и я чувствую толчок в груди, который говорит мне, что один из моих Связных здесь. Каждый мускул моего тела превращается в камень, пока я жду.

Я практически вся вибрирую от напряжения, когда дверь открывается, я поднимаю взгляд, устанавливая зрительный контакт с восьмипудовым красавчиком, но он тут же отводит глаза.

Черт.

Я всегда предполагала, что они будут расстроены или разочарованы во мне, но я была совершенно не готова увидеть чистую, без примесей, ненависть в их глазах, когда четверо моих товарищей входят в комнату для допросов.

Чертову ненависть.

Я сглатываю и наклоняю голову.

Один из них насмехается надо мной, но я не обращаю на это внимания, не отрывая взгляда от своих рук, которые лежат сложенными на столе передо мной. Мне не нужно больше видеть их ненависть. Я ненавижу себя достаточно за всех нас, еще немного, и я найду чертов мост, чтобы спрыгнуть с него.