Вместо этого он заснул.

Двумя неделями позже его сознание поднялось из глубочайшей черноты. Всплывая, как ныряльщик, из океанских глубин, он продолжал искать нечто такое, что было утрачено, хотя эта потеря была неопределима, иллюзорна. По мере того как голубое превратилось почти в белое, он вспомнил, что это, должно быть, на праздновании Дня независимости ракета осыпала обжигающими искрами его ногу, послав крошечные булавочные уколы. Кто-то украл ракету и, возможно, зажег ее. Он попытался представить, что бы с этим негодяем следовало сделать, когда вязкая темнота внутри его черепа прояснилась и он поднял веки.

Первое, что он увидел, был каменный свод, и Марионета охватила паника, что его похоронили живым. Он резко вскочил на ноги, сильно приложился о низкий потолок и снова сел… Пещера… Тут он вспомнил все: дом в викторианском стиле, взлом, убийство… Прошло две недели, и он готов к выполнению второй стадии плана. Очень хорошо.

Он обследовал ногу. На том месте, где зияла пульсирующая болью рана, был легкий голубовато-коричневый след. Ничего более. Он напряг мышцы бедра, ожидая приступа привычной боли, но ее не последовало. Организм работал превосходно. За исключением…

За исключением того, что он убил человека, которого даже не знал. Но Марионет не знал, кто такой он сам, откуда он. И что теперь делать дальше? На мгновение он почувствовал себя подавленным, выбитым из колеи. Но та самая, похожая на компьютерную, механическая рассудительность, которая вела его в ту ночь две недели назад, возобладав, отбросила назад все, что напоминало человеческие чувства. Его депрессия, неуверенность, страх начали уходить.

Он вспомнил про ящики и обернулся, ища их взглядом. Ящики стояли рядом. Они были сделаны из полированного голубовато-серого металла, по виду похожего на алюминий. Крышки крепились петлями из того же металла. Не было ни замков, ни ручек.

Он подошел к ним и внимательно осмотрел. Никаких инициалов и грузовых ярлыков. Он безуспешно попробовал открыть крышки. В это время странная, механическая часть его сознания вернула ему холодный рассудок. Он пододвинул к себе рюкзак и заглянул в него. Он нашел «монетку», уничтожившую стекло, обнаружил вдобавок аптечку и три свертка: коричневая бумага, схваченная резинками. Он отложил монетку и аптечку в сторону и открыл первый из трех свертков. Внутри оказалась пачка хрустящих зеленых пятидесятидолларовых купюр.

Марионет вскрыл остальные упаковки. Две пачки состояли из пятидесятидолларовых купюр, одна — из стодолларовых. Всего тридцать тысяч долларов.

Некоторое время он просидел, созерцая деньги и улыбаясь. Но оттого, что программирующая часть его существа ничего не говорила ему о том, что следует делать, как поступать, сомнения и эмоции опять захлестнули Марионета. Ему заплатили тридцать тысяч долларов за убийство незнакомца? Он наемный убийца? Нет, киллер из него неважный, его утроба этого не выдерживает. Он вспомнил, как ему стало плохо две недели назад после убийства незнакомца. Его вырвало перед тем, как он заснул.

Заснул…

Он что, действительно проспал две недели? Марионет пополз на четвереньках к выходу из пещеры. Ивы уже покрылись ярко-зелеными нежными листочками. Когда он заснул, они только-только набирали ночки.

Но за две недели он должен был умереть от голода или жажды! А что с его ногой? Мог ли обыкновенный человек исцелиться так быстро, без осложнений? Конечно нет. Чем больше Марионет позволял своему уму продираться через загадочные завалы, тем более устрашающими становились открытия. Сейчас-то он понимал, что выполняет чьи-то команды, что запрограммированная часть его существа действует по чужой воле. Но кто его использует? И зачем? И кто такой он сам?

— Виктор Солсбери, — произнес четкий, механический голос откуда-то поблизости. — Настало время для первого инструктажа.

Марионет резко повернулся и уставился на ящик, в котором, как он почему-то знал, размещается компьютер 810-40.04.

— Виктор Солсбери, — сказал компьютер, — запоминай.

И он запомнил.

Его имя — Виктор Солсбери. Ему двадцать восемь лет. Родители погибли в автокатастрофе, когда он учился в шестом классе. Место рождения — Харрисберг, штат Пенсильвания. Он художник-исполнитель, а хочет работать как творческая личность. Он уехал в Оук-Гроув, чтобы найти помещение, которое можно было бы снять под студию. Тысячи больших и маленьких воспоминаний входили в его сознание. Воспоминания детства о его жизни в сиротском приюте, о занятиях искусством, его сотрудничество с агентством в Харрисберге. Теперь у него была биография. Каким-то образом человеческая часть его сознания почувствовала, что это все ненастоящее. Так, словно кто-то рассказал ему о его прошлом, а совсем не так, как если бы он пережил это сам.

— Не борись с программированием, — сказал компьютер, — и постарайся четко выполнять задания.

— Но я убил человека!

— Он все равно бы умер месяц спустя, — объяснил компьютер тоном не терпящим возражений. — И его смерть, возможно, была бы намного ужасней той, что приключилась с ним две недели назад.

— Откуда ты об этом знаешь?

Но 810-40.04 проигнорировал второй вопрос. На крышке ящика из блестящего металла высветились нежно-желтым светом два квадрата. Не понимая, как он узнал, что ему делать, Виктор Солсбери вытянул вперед руки и приложил ладони к светящимся квадратам. Внезапно следующий этап операции вспыхнул в его мозгу и стал ясен и понятен. Когда квадраты перестали светиться, он поднялся, подошел ко второму ящику, который тотчас по команде компьютера открылся с громким хлопком. Он вынул комплект повседневной одежды, оделся и покинул пещеру. У него есть задание, которое надо выполнить.

Он шел по улице от Оук-Гроув к Грейхаунд-Стэйшн — помпезному зданию из алюминия, стекла и бетона, создатели которого полагали, что оно выстроено в стиле современной готики. Около здания он поджидал автобус в компании одного пьяного, одного маленького мальчика с огненно-рыжими волосами и трех надоедливых настырных голубей, которые почему-то были уверены, что он прячет в кармане горсть семечек, но не хочет с ними поделиться. Он игнорировал их всех, отвечая мальчику или пьяному краткими, рублеными фразами, когда молчать уже было просто неприлично. Очень скоро они перестали обращать на него внимание, и даже голуби, казалось, стали облетать его стороной.

Когда подошел автобус, Виктор сел на мягкое сиденье. Объехав квартал, он вышел и направился вниз по улице к агентству недвижимости «Уилмар».

Он прошел через раздвижные стеклянные двери, которые закрылись на ним, и почувствовал холодное дыхание кондиционера. Жара снаружи была почти непереносима. Агентство представляло собой одну огромную комнату, в которой можно было проводить чуть ли не соревнования по картингу. Комната была разделена перегородками на пять небольших офисов, каждый без потолка или двери, так что у вошедшего складывалось нелепое впечатление, что он заглянул в туалет мужской гимназии невысокого пошиба. Часть помещения представляла собой комнату отдыха с пепельницами и плакатами, изображавшими собственность агентства «Уилмар». У двери сидела секретарша-дежурная — одна на все пять офисов.