сухой сезон, — до 25—30 градусов. Ночью почти такая же жара, как и днем. Это обстоятельство, а также очень большая влажность воздуха — главная причина того, что европейцу так трудно переносить климат низменности Огове. Уже по прошествии года начинает сказываться переутомление и развивается малокровие. Спустя два-три года он уже неспособен к регулярной работе и старается вернуться по меньшей мере на восемь месяцев в Европу, для того чтобы поправить здоровье.

Смертность среди белых в Либревиле, столице Габона, составляла в 1903 году почти 14%.

Перед войной в низменности Огове жило около двухсот белых: плантаторы, лесоторговцы, купцы, служащие Колониального управления и миссионеры. Численность туземного населения определить трудно. Во всяком случае, страну эту нельзя назвать густонаселенной. В настоящее время сохранились только остатки восьми некогда могущественных племен. Столь ужасающее опустошение учинено за триста лет торговлей невольниками и распространением в стране алкоголя. От племени орунгу, жившего в устье Огове, почти ничего уже не осталось. От племени галоа, населявшего район Ламбарене, уцелело тысяч восемьдесят, не больше. На опустевшие земли хлынуло из глубины страны совершенно не тронутое культурой племя людоедов фаны, которых французы называют пангве. Если бы европейцы не подоспели туда вовремя, этот воинственный народ непременно пожрал бы все исконные племена, населявшие низменность Огове. По этой реке в Ламбарене проходит граница между территориями, занятыми пангве, и — исконными племенами.

Габон был открыт португальцами в конце XV столетия. Около 1521 года католические миссионеры высадились на побережье между устьями Огове и Конго. Мыс Лопес получил свое название от имени одного из этих миссионеров Одуарду Лопеша, который приехал туда в 1578 году. В XVIII веке иезуиты владели на этом побережье большими плантациями, на которых работали тысячи невольников. Однако в глубину страны их проникало так же мало, как и белых купцов.

Когда в середине XIX века французы совместно с англичанами положили конец торговле невольниками на Западном побережье Африки, они избрали в 1849 году бухту, расположенную к северу от мыса Лопес, местом стоянки своих флотов и создали там пункт, где высаживали освобожденных ими невольников. Отсюда и происходит название Либревиль. Белым тогда не было еще известно, что узкие потоки, которые вливаются в бухту мыса Лопес, не что иное, как рукава одной огромной реки. Жившие на побережье негры скрыли это от них, для того чтобы удержать торговлю с отдаленными районами в своих руках. Только в 1862 году лейтенант Серваль, углубившийся в страну в юго-восточном направлении, открыл на землях Ламбарене реку Огове.[10] После этого принялись исследовать нижнее течение реки, начиная от мыса Лопес, и вождей туземных племен постепенно заставляли признать французский протекторат.

Когда в восьмидесятых годах потребовалось найти наиболее удобную дорогу от побережья к судоходной части реки Конго, де Бразза решил, что ею может стать Огове,[11] ибо река эта берет начало всего в двухстах километрах к северо-востоку от Стенли-Пула и отделена от Алимы, судоходного притока Конго, только узеньким водоразделом. Ему удалось даже переправить этим путем в среднее течение Конго разборный пароход. Однако для ведения торговли путь этот оказался непригодным из-за наличия в верхнем течении Огове порогов. Постройка же в Бельгийском Конго дороги между Матади и Браззавилем,[12] которая была закончена в 1898 году, заставила окончательно отказаться от мысли использовать Огове для сообщения со средним течением Конго. В наши дни Огове служит только средством сообщения с почти совершенно еще не исследованными отдаленными районами в бассейне этой реки.

Первыми протестантскими миссионерами на Огове были американцы. Они появились там в 1860 году. Но так как они не могли выполнить требований французского правительства вести преподавание на французском языке, все свои полномочия они передали Парижскому миссионерскому обществу. В наши дни протестантское миссионерское общество имеет четыре пункта: Нгомо, Ламбарене, Самкита и Талагуга. Нгомо находится приблизительно в двухстах километрах от берега. Остальные пункты расположены вверх по течению реки в расстоянии каких-нибудь пятидесяти километров друг от друга. Талагуга расположена на живописном острове как раз напротив Нджоле, самой дальней точки, которой достигают речные пароходы.

На каждом пункте, как правило, находятся двое женатых и один неженатый миссионер и притом обычно еще учительница, то есть всего пять-шесть человек, не считая детей.

Католическая миссия имеет в том же районе три пункта: один в Ламбарене, один в Нджоле и один близ Самбы на Нгунди, самом крупном притоке Огове. На каждом из этих пунктов находится около десяти белых: обычно это три священника, два брата-мирянина и шесть сестер.

Правительственные чиновники этого района находятся в Мысе Лопес, в Ламбарене, в Самбе и в Нджоле. Около пятисот цветных солдат составляют местную полицию.

Такова была страна и таковы были люди, среди которых я проработал четыре с половиной года в девственном лесу. Рассказывая обо всем, что мне там довелось испытать и увидеть вплоть до начала войны, я пользуюсь теми отчетами, которые я, живя в Ламбарене, писал по два раза в год и которые, перепечатав, рассылал потом моим друзьям и всем тем, кто оказывал мне материальную помощь в моем деле. На время войны переписку эту пришлось прервать. Рассказывая об этом времени, равно как и касаясь религиозных и социальных проблем, я обращаюсь к заметкам, которые делал тогда для себя.

II

Поездка

Ламбарене, начало июля 1913 г.

В страстную пятницу 1913 года колокола в моем родном село Гюнсбахе,[13] в Вогезах, только что отзвонили к вечерней мессе. Из-за опушки леса появился поезд. Путешествие в Африку начиналось. Надо было прощаться. Мы стояли на платформе перед последним вагоном. Последний раз из-за деревьев выглянула знакомая колокольня. Когда-то мы теперь увидим ее снова?

Как только на следующий день вдали скрылся Страсбургский собор, нам стало казаться, что мы на чужбине.

В пасхальное воскресенье мы еще раз услышали наш любимый орган в Сен-Сюльпис в Париже[14] и удивительную игру нашего друга Видора.[15] В два часа идущий в Бордо поезд вынырнул из подземного вокзала Ке-д’Орсе. Поездка была чудесной. Всюду празднично одетые люди. Вместе с теплым дуновением весеннего ветерка до поезда издали доносились приветливые звуки колоколов сельских церквей. Солнце сияло. Это было какое-то сказочное пасхальное воскресенье.

Пароходы отправляются в Конго не прямо из Бордо, а из Пойака, находящегося в полутора часах езды от него по железной дороге в сторону моря. Мне надо было получить из таможни наши вещи, которые мы еще раньше отправили багажом в Бордо. Но