– Вот она, моя дыра, – сказал он, раздвигая полог палатки. – А вот и насест. – При этих словах он показал на две бычьи шкуры; они были натянуты на рамы, которые стояли на четырех вбитых в землю кольях.

– Обстановка простая и дешевая, – весело заметил Альбер.

– Пустяки: тысяча франков наличными!

– Ах, черт! А дела-то хоть идут?..

– Как сказать… За эти шесть месяцев я с трудом сводил концы с концами. К счастью, недели две назад мне удалось найти ямку, которая принесла мне тысяч десять.

– В общем, не бог весть что. Зато я принес тебе богатство.

– То есть как это?

– Расскажу в двух словах. Ты знаешь, что за последние годы я бывал в Париже лишь изредка. Мной овладел демон странствий, острая лихорадка путешествий. Недаром я каталонец. С братьями Эстерхази я охотился на львов в Абиссинии, сопровождал Бро де Сен-Поль Лиаса в его экспедиции на Суматру, в Конго встречался с Саворньяном де Бразза, принял приглашение Солейе отужинать у него в Обоке. Но, проезжая через Исмаилию, я внезапно получаю от моего поверенного письмо с извещением, что все мое состояние ухнуло в результате знаменитого финансового краха. Я мигом помчался в Париж, распродал свои имения, расплатился с долгами и очень скоро оказался без гроша за душой. Единственным ощутимым для меня результатом этой операции было то, что я смог оценить ошибочность известной пословицы, лживой, как и все прочие…

– …«Заплатить долги – значит разбогатеть»?

– Вот-вот. Конечно, я расплатился, но я не имею ни гроша, в то время как другие ничего не заплатили и теперь они богаты, как свиноторговцы. Но довольно об этом.

– Да ведь и со мной было то же самое! Мне пришлось продать все, что я имел, вплоть до моего маленького имения Бель-Эр. Я с трудом сохранил две с половиной тысячи дохода для моей бедной матери.

– Мне удалось удержать ферму в Вильроже, и она аккуратно приносит триста франков чистого убытка в год. Так что ты видишь, как процветают мои дела! Но жить-то ведь надо. А меня не привлекает чиновничья служба. По-моему, место консула или жалованье супрефекта не более заманчивы, чем высокопочетная, но низкооплачиваемая должность сельского полицейского. Тогда у Анны возникла гениальная мысль…

– У Анны? Кто это – Анна?

– Черт возьми, моя жена! Ведь я женился! Ты ничего не знаешь? Это целая история. Мы познакомились полтора года назад, и как раз недалеко отсюда – в Трансваале. Она дочь методистского проповедника. Друг мой, это ангел, жемчужина! Некий господин Ван дер… не вспомню точно его фамилии… словом, один бур, сущий белый дикарь, у которого сто квадратных миль своей земли, добивался ее руки. Анна видеть его не могла. Мы с ним дрались на пистолетах. Мой нынешний тесть был его секундантом. Проповедник! Бур ужасно смутился и стрелял в меня как-то так неловко, что пуля прострелила ухо достопочтенному слуге Божию… Эта неловкость погубила все матримониальные расчеты моего противника. Так что спустя неделю счастливым супругом мисс Анны Смитсон стал я!..

– Очень хорошо! – прервал его Александр, смеясь во все горло. – Однако перейдем к гениальной мысли твоей жены.

– Очень просто. Ты, быть может, знаешь или не знаешь, не важно, – что уже в тысяча семьсот пятидесятом году, в ту эпоху, когда Грикваленд принадлежал голландцам, миссионеры составили карту, в которой указывалось, что эти земли, едва известные белым, содержат алмазы. И действительно, установлено, что коранна, кафры и бушмены пользуются алмазами если не для украшения, то как орудием труда. Эти дикари говорят, что их предки уходили в Грикваленд за алмазами и пользовались ими для обработки жерновов.

– И ты все это узнал? О, кладезь мудрости!..

– Не я, а моя жена. За какой-нибудь час она рассказала мне об алмазах гораздо больше, чем папаша Дазен, наш с тобой учитель химии в лицее Наполеона, за три года. Из всего, что нам вдалбливал этот милейший человек, я помню только, что, вопреки некоторым мнениям, алмаз – это чистый углерод, что он кристалл и имеет форму куба, восьмигранника, ромбического додекаэдра и так далее и так далее. Всему этому я охотно верю. Но Анна, видишь ли, родилась в здешних местах, в фургоне, когда ее папаша проповедовал Евангелие дикарям. Она говорит на четырех или пяти местных наречиях, и, можешь мне поверить, в ее устах эти странные звуки кажутся не менее певучими, чем трели соловья.

– Здорово! – убежденно воскликнул Александр.

– Она пережила немало приключений, и, между прочим, ей довелось спасти от мучительной смерти одного кафра по имени Лакми. А ты прекрасно знаешь пословицу: «Благодарность – добродетель чернокожих».

– Но пословицы всегда лгут!

– Бывают и верные, а исключения лишь подтверждают правило. Лакми привязался к дому пастора. Этот дом стоял на колесах и находился в постоянных разъездах. За несколько месяцев до моей женитьбы этот бедняга Лакми умер от чахотки. Хоть болезнь эта и неизлечима, его обеспечили самым правильным уходом, самой преданной заботой. Он был потомком могущественного вождя какого-то племени, эдакого Кетчвайо своего времени. Умирая, он принес в дар своему доброму ангелу, своей благодетельнице, огромное количество алмазов, единственным и законным владельцем которых он был. Точней говоря, это куча камней, которые предназначались для обработки жерновов, – килограммов двадцать. И все это припрятано в одном местечке, куда мы с тобой и отправимся сию же минуту, без всякого промедления. В Кейптауне французский консул сказал мне, что ты находишься здесь, в Нельсонс-Фонтейне. Тогда я подумал, что надо поделиться моим богатством с тобой. Ты всегда был моим лучшим другом, и тебя постигла та же беда, что и меня. Поэтому я считаю, что будет вполне естественно, если ты разделишь со мной мою удачу. За этим я сюда и прибыл, дорогой мой Александр. Вот и все.

Александр задумчиво молчал. Его друг заговорил снова:

– Ты онемел? Ты не говоришь: «Едем поскорей»? Ты не торопишься продать свою гнусную яму и эту рваную палатку, которая кишит всякими мерзкими насекомыми? Или ты мне не веришь?

– Верю, верю, но…

– Что «но»? У меня есть карта местности. Правда, плохонькая. Но мы с тобой не робкого десятка, мы не пропадем и с такой картой. Ее составил по указаниям покойного Лакми мой тесть, пастор Смитсон. Он ее начертил раствором пороха на платке. Это будет наша путеводная нить, и она нам поможет найти клад. У меня есть доброе предчувствие. Поверь мне, ты выкупишь у черной банды свой Бель-Эр, а я построю в Вильроже замок из красного гранита, с восемью сарацинскими