Положив лист во внушительную стопку таких же, дракон пробежался глазами по кабинету. Идеально отсортированные книги, находящиеся в вечном движении уравновешенные кубы, плавно поднимающиеся и опускающиеся, водяной журавль, постоянно наклоняющийся к воде с тихим плеском и тут же выпрямляющийся, стеклянная стена, открывающая вид на висячий сад и, конечно, сундуки с отборными каменьями из сокровищницы — это был мир Ара, куда не было хода никому, кроме Шу. Впрочем, лис был исключением изо всех правил, ведь Ар-дракон легко разрешал помощнику заходить на драконью половину и даже сидеть в сокровищнице на грудах монет. Ар-человек не понимал причин этого феномена, пару раз порывался даже прикоснуться к голой коже лиса, чтобы проверить совместимость, но каждый раз удерживал себя. Он никогда ранее не интересовался мужчинами, потому шанс, что Шу мог бы быть его парой, был равен нулю. Но, даже если бы вдруг их совместимость оказалась выше нормы — не истинные, но около того, как это бывало нередко — Ару не хотелось этого чувствовать или знать. Боль от потери Ли была сильнее всего, что дракон испытывал когда либо, и ненависть к собственной истинной паре была прямо пропорциональна этой самой боли.

Ар никак не хотел ненавидеть Шу. С ним было… уютно, как не было ранее ни с кем. Дракон не хотел рушить этого.

Но разговор о истинных взволновал дракона больше, чем он готов был показать. У Шу была истинная пара, и она погибла — эта концепция вызывала у Ара больше эмоций, чем ему хотелось себе признаться. Он подумал, что, возможно, именно её гибель сподвигла мальчишку завязать с работой наёмника.

Наблюдая, как Шу привычно выскользнул на выбитую прямо в скале терассу висячего сада и замер у своих любимых цветов, дракон улыбнулся уголком губ. Тогда, четырнадцать лет и пятнадцать декад назад, Ар весьма качественно делал вид, что не замечает промахов мальчишки и верит ерунде, написанной в рекомендациях. Параллельно он обстоятельно переговорил с бывшими нанимателями лиса и узнал и о его настоящей биографии, и о причинах, побудивших устроиться на работу. С врагами, искавшими мальчишку — таковые и впрямь были — дракон поговорил тоже, в своей любимой манере: настолько, насколько можно болтать с горстками пепла.

В свою очередь, он не мог не признать, что количество праздных гуляк и воришек, надеющихся обчистить драконью пещеру, с появлением Шу мистическим образом сократилось. Ар позволял зверьку развлекаться, лишь приглядывая исподволь, чтобы лисёнок не нарвался на кого-то, опасного по-настоящему. Лис был вхож в сокровищницу и сам, наверное, не понимал, что это значило. А вот Ар не врал сам себе: его драконья половина считала лиса своей личной драгоценностью. А уж сокровища, осбенно хрупкие, драконы хранить умели.

Пока дракон предавался размышлениям, Шу вскарабкался по плющу на выступ скалы, венчающий вход в драконью половину пещеры. Ар подошёл вплотную к стеклу и принялся задумчиво наблюдать, как сворачивается в клубочек изящная фигурка, как ветер треплет просторную одежду и ерошит неровно остриженные сизые волосы, собранные сзади в чуть неряшливый низкий хвост.

Дракон знал, что лис забирался на эту скалу всегда, когда нервничал больше обычного; перед смотринами он каждый раз подолгу просиживал там. Нет сомнений, Шу совсем не по нраву это мероприятие, но не брать его с собой дракон просто не мог — только Шу мог успокоить накатывающую на него ярость. Да что там, сам Ар считал торжественные лобызания чужих ладоней в неимоверных количествах действом унизительным и как минимум негигиеничным — ему не хотелось даже думать о том, где могли побывать ручки придворных дам. К тому же, становилось мерзко от мысли, что его истинная могла бы вот так же принуждать к прикосновениям, используя закон как рычаг. С другой стороны, разве вся эта идея с парами — не клетка, не цепи, не принуждение, не лишение права выбора? Из глотки дракона вырвалось ненавидящее рычание. Ар как наяву помнил последний полёт брата. Он не успел чуть-чуть, буквально поллиги, жалкая минута, стоившая Ли вечности. С другой стороны, что бы он делал с юным драконом, пошедшим в мать и золотом шкуры, и порывистой открытостью нрава? Закрыл бы в погребе, приковал бы цепями… Ар прижался лбом к стеклу, не отрывая взгляда от противостоящей ветру фигурки. Правда в том, что он был обязан придумать, он был старше, серьёзней, хладнокровней. Но он не успел.

Ар снова рыкнул и вздрогнул, когда Шу резко, словно бы на звук, повернулся к нему. Дракон знал, что снаружи стекло непроницаемо для чужого взгляда и слуха, но все равно не мог отделаться от чувства, что лис встревоженно смотрит прямо ему в глаза. Только сейчас дракон заметил след от собственных когтей на стекле, который он не помнил, когда и как оставил.

Истинность — бич драконов, и Ар не понимал, как остальные могут не понимать этого. Он решил, что никому не позволит превращать себя в куклу, ведомую слепым инстинктом.

Никогда и никому.

***

Шу улыбалась, подбирая необходимые для путешествия наряды и кутаясь исподволь в запахе своей пары, пропитавшем комнату. Под его воздействием тревоги отпускали, а мрачные мысли отступали на второй план. Однако, в этот раз даже атмосфере комнаты Ара было не под силу успокоить до конца: запах обволакивал, дразнил, заставлял участиться дыхание, а сердце — застучать громче. С каждым годом, с каждым шагом лисицу сводила с ума эта жизнь, похожая на поцелуй сквозь стекло: вечно стоять рядом без возможности прикоснуться… Каждый год смотрины были пыткой, сжигающей одновременно ревностью и страхом. Ведь, вполне вероятно, рано или поздно пара среди драконов найдётся — возможно, с меньшей совместимостью, но наверняка с крыльями, и небом, и родословной. Каждый раз что-то в глубине лисичкиной души шептало: "Просто протяни руку — и коснись, плевать на последствия. Вы полностью совместимы, ему будет некуда деться от своей пары". И Шу была полна решимости сделать это или рассказать правду, она несколько раз почти решалась… и снова, снова видела в любимых глазах при упоминании истинности клетки, крюки и окровавленные скалы. Там было слишком много обломков и осколков, и лисице казалось, что ей в этих глазах не поместиться. Слова признаний застревали в горле, а рука замирала в воздухе — она никогда бы не сделала ничего, что причинило бы ему ещё больше боли.

Возможно, было бы проще, разочаруйся она в драконе, растеряй за годы службы детское восхищение им. Но в этом, видимо, и была прелесть истинности: с каждым разговором, жестом и вдохом она лучше узнавала дракона — и любила сильнее. Причинить ему боль — невозможно, уйти — немыслимо. Идеальный капкан, и все же Шу не жалела, что осталась.

— Я люблю тебя, — сказала она в пустоту комнаты, — Прошу, отпусти прошлое, пока оно не погубило нас обоих. Прошу, одной меня не хватит, как бы я ни старалась.

Лиса ощутила, что запах после эмоционального всплеска буквально забивается в лёгкие, взвиничивает жажду обладания парой до предела. Слегка зашипев трансформированной гортанью, она, с трудом удерживаясь от того, чтобы не побежать, направилась в сторону опоясывающих человеческую часть пещеры садов. Там рос спасающий её цветок, искренне ненавидимый всеми оборотнями-лисами: он напрочь отбивал обоняние. Как ни парадоксально, Ар был уверен, что это её любимые цветы — ведь она попросила отвести под них уголки на каждом ярусе…