И даже взрослые люди, взбираясь на табуретку, накидывая на шею петлю, не понимают, что жест их необратим. Сколько исповедей спасенных самоубийц Александра прочитала, и во всех (за редким исключением) одно и то же: человек хотел прокричать своим жестом, что ему плохо… и делал себе еще хуже. И сколько душераздирающих криков «спасите, доктор, спасите меня!» слышала она в больнице, куда привозили самоубийц, еще живых… Иные умирали у нее на глазах – с каждым уходящим вздохом моля врачей о помощи, которую уже никто не мог им оказать. А Александре хотелось кричать: о чем ты думал (думала) раньше? Что, травясь серной кислотой, выживешь? Просто накажешь близких за невнимание? А они поймут, раскаются, и вы будете жить долго и счастливо? Увы, ты – нет. Потому что тебя уже нет…

Парадокс: у нас множество знаний, но они не удерживаются в мозгу. Знание – это начало мысли, а мысли утомляют. Поэтому мы всё знаем, – но живем так, будто не знаем. И все время удивляемся. «О, как ты вырос!» – мы потрясены, хотя нам отлично известно, что дети растут, еще с тех пор, как росли мы сами и взрослые донимали нас подобными нудными восклицаниями. «Ой, как он постарел!» – поражаемся мы, увидев знакомого актера на экране. А ты сам – нет, что ли? Ты постарел, все постарели. Но куда там, – удивляемся. Снегу зимой и жаре летом. Ангине после мороженого и похмелью после попойки. Всему. Потому что знание не работает, мысль не работает. Зато верим гадалкам. В кофейную гущу и в черную кошку. Опустевшее место для знаний зарастает в мозгу бурьяном суеверий.

Что это за феномен такой? Как его описать, объяснить? Нужны простые слова, но они никак не давались Александре. И она смотрела в окно на березы, будто прося у них помощи. Хорошо хоть утро сегодня выдалось спокойное, и ничто не мешает ей работать…

Алексей Кисанов, частный детектив, тоже радовался, что утро выдалось спокойным. Жена работала над новой статьей, малыши – их двойняшки, Лиза и Кирюша – гуляли с няней, а сам он долго обсуждал со своим старшим сыном (внебрачным, точнее добрачным) Романом по скайпу идею, которая обоим пришла в голову почти одновременно. Дело в том, что, страстный любитель джаза, Алексей пристрастил к нему и сына, и вот пару дней назад каждого из них спонтанно осенила мысль: было бы еще лучше «медитировать» под джаз, когда играешь сам… Ну, к примеру, на саксофоне.

– Вот, па, я нашел объявления. Есть частный учитель, который обещает быстрое обучение… не знаю, верить ему или это так, для заманки? Есть курсы для детей и начинающих взрослых при музыкальных школах. В общем, предложений уйма. Но я вот о чем подумал: было бы классно ходить на уроки вместе…

Роман сделал паузу, ожидая ответа. Они, отец и сын, не так давно узнали о существовании друг друга, и знакомство их началось, мягко говоря, не лучшим образом. Все утряслось, к счастью, и взаимное прощение поставило точку в той трудной истории[1]. Но отношения их были все еще новыми и свежими, и каждый вел себя с осторожностью и бережностью, боясь что-нибудь невзначай испортить… Так обращаются с дорогим и хрупким подарком.

– Конечно, – согласился Алексей. – Нужно выбрать курсы в таком месте, куда от тебя и от меня удобно добираться.

– Вот, – в голосе молодого человека слышалось удовлетворение, – я об этом тоже подумал и нашел четыре таких точки…

Роман принялся диктовать адреса, но детективу дослушать его не удалось: жена отвлекла.

– Алеша, – отвела она мобильник от уха, – у меня на связи девушка, которая знает, что мой муж – частный детектив, и умоляет тебя взяться за расследование одного путаного дела… Возьмешься?

– Не услышав сути? – удивился Алексей.

– Я тебя прошу. Пожалуйста, скажи «да». Я потом все объясню.

И детектив сказал «да».

Отключившись, она посмотрела на мужа с тем выражением, которое Алексей без труда расшифровывал как «всё очень сложно».

– Начни уж с чего-нибудь, – подбодрил он Александру.

– Погиб один молодой мужчина… Полиция считает, что это убийство. Но Люба…

– Которая тебе звонила?

– Она самая.

– Его подружка?

– Нет, не думаю… Люба убеждена, что это самоубийство. Замаскированное под убийство.

– Погоди-погоди… Как это? Обычно убийство маскируют под самоубийство, а не наоборот! Но ты мне говоришь, что…

– Да, именно так. Этот парень – психиатр, который вел работу с самоубийцами и с наркоманами. Теперь полиция считает, будто его убил кто-то из группы наркоманов с целью ограбления. Но Люба убеждена: он сам ушел из жизни.

– На чем основывается ее мнение?

– Он вроде бы давно хотел это сделать. Но не мог: жалел родителей, особенно мать. Самоубийство вызовет у нее чувство вины, будто она что-то недодала сыну. Кроме того, его родители – верующие, они бы не простили сыну подобного жеста. Его ведь отказались бы отпевать в церкви… Поэтому Михаил – так этого парня звали – предпочел обставить самоубийство как убийство. Так считает Люба.

– Ничего себе! Такого у меня еще не было.

– Люба – его правая рука в работе. И теперь она в панике: полиция трясет пациентов Михаила, особенно наркоманов. Тогда как они, по ее словам, чуть ли не молились на него… Никогда бы не подняли руку на своего учителя-спасителя.

– Ее мнению можно доверять, на твой взгляд?

– Понятия не имею. Я с ней не знакома.

– Так почему она позвонила тебе?

– Слушай. Ты помнишь, в последнее время я собирала материал о самоубийцах для большой статьи. О них немало написано в психологической литературе, но ты меня знаешь: я не люблю опираться на чужие мнения…

О да, Алексей хорошо знал свою жену: она не поддается влиянию никаких устоявшихся клише, предпочитая иметь собственное суждение о предмете. Для чего, понятно, предмет следует изучить. Она серьезная журналистка и, по ее собственному выражению, «отвечает за каждое свое слово».

Статистика свидетельствовала об учащении суицидов, и Александра не могла не обратить на этот факт внимания. Казалось бы, никакой загадки здесь нет: раз люди предпочитают смерть, значит, им плохо жить и они сделали свой выбор. Причем добровольный. Но это казалось только на первый, поверхностный взгляд, который Александру никогда не устраивал. И она взялась исследовать проблему.

На второй взгляд суицид – это крик о помощи. Это крик боли, адресованный окружающим. Исключением являются, пожалуй, пожилые люди. Они не только осознают необратимость своего жеста, но на него и рассчитывают. Они уже видели смерть близких, – они знают, что взяли билет в один конец. Но одиночество вкупе с физическими страданиями иной раз совершенно невыносимы, и люди сознательно выбирают этот путь.

И это тоже нетрудно понять.

Вдумываясь в проблему, Александра нащупала еще один аспект, тот самый, который пока не могла хорошенько сформулировать: о склонности человеческого сознания верить в чудеса и игнорировать реальность.