Это значит, что он придёт в универ? И мы снова столкнёмся?

Только что-то мне подсказывает, что он больше даже не взглянет в мою сторону. А в ответ я постараюсь дистанцироваться от него насколько смогу.

Глава 2

Телефон вибрирует в кармане пальто уже в третий раз за последние десять минут. Удобнее перехватываю покупки, полученные в пункте заказов на углу дома, и тычу локтем в кнопку лифта.

Эвелина Соколова понятия не имеет, что иногда люди могут быть заняты чем-то ещё в ожидании её звонка, кроме как гипнотизировать взглядом мобильник и отбивать ритм носком об пол. По крайней мере, так она думает обо мне. В том, что звонит именно моя будущая свекровь, нет никакого сомнения. С таким упорным постоянством это делает только она, и только когда ей от меня обязательно что-то нужно. Последнее время, к моему облегчению, это случается всё реже.

Прижав коробки к стене, четыре раза проворачиваю ключ в замке и дёргаю дверь на себя.

Захожу в квартиру и, как обычно, замираю на пороге. С восторгом оглядываясь.

Чисто и пусто.

До сих пор не могу поверить, что живу одна!

Мать Соколова сдержала своё обещание и сняла мне отдельную квартиру. Не царские хоромы размером с футбольное поле, а небольшую светлую гостинку. С хорошим ремонтом, новой сантехникой и отличной шумоизоляцией. Но как же я рада и этому жилью, где могу быть сама себе хозяйкой, ни под кого не подстраиваясь! Не переживать, что из холодильника исчезнет еда, что кто-то воспользуется моим полотенцем в ванной или залезет в мой комод с нижним бельем.

— Ангелина! — взвинченно цедит через зубы Эвелина, поднимая трубку на первом гудке. — До тебя не дозвониться. Ты где?

— Дома, готовлюсь к сессии. Где же мне ещё быть?

— Ещё не выздоровела?

Удивлённо приподнимаю бровь.

Пришлось соврать, что валяюсь с температурой под тридцать восемь и кашляю как туберкулёзник, чтобы никто меня не искал эти дни. Хотелось оставить поездку в столицу и мои планы по учебе в секрете. Не думаю, что госпожа Соколова одобрит мой план по отъезду из города на целый семестр.

— Мне уже намного лучше. Почти огурцом, осталось лёгкое покашливание, — произношу, закрывая дверь на щеколду, и разуваюсь.

— Мы с Игорем уехали на пару дней из города. Саша там один, он говорит, всё в норме, лекарства принял и собирается отдыхать, мы созванивались пару минут назад. Но я переживаю, эта женщина опять приходила. Если появится вновь, я не хочу, чтобы она застала его одного. Он может сорваться и наговорить ей лишнего.

Можно было догадаться сразу, что состояние моего здоровья её волнует меньше всего.

— Конечно, заеду к нему.

— И забери его любимый стейк в «Бравос». Деньги у тебя есть?

— Да, — поджав губы, смотрю на свои тёплые ботинки, из которых только что вылезла, и на несколько пакетов из доставок, которые ждут, когда я их распакую.

Сегодня видеться с Соколовым в мои планы не входило, но что поделать, за ту сумму, которая каждый месяц приходит мне на карту, я готова стерпеть все его капризы и даже покормить с ложечки, если потребуется.

До охраняемого коттеджного поселка, где расположен дом Сашиных родителей я добираюсь на такси за час. Как заботливая невеста везу заказанный его мамочкой стейк и контейнер с салатом. Хотя, думаю, Саша предпочёл бы бутылку виски и пачку сигарет.

— Чего припёрлась?

Соколов пребывает в поганом настроении, демонстрируя мне его прямо с порога. Последнее время это его обычное состояние. Я уже привыкла и стараюсь не реагировать на резкие слова, выпады и откровенную агрессию. Он меня ненавидит. Я к нему ничего не чувствую.

— Еды привезла. — Трясу пакетом, оглядывая Сашу с головы до ног.

Он похудел, побледнел и осунулся. Из дома почти не выходит. Ни с кем не общается. Стал почти затворником. Даже в универе не появляется. Ездит в основном только на физиопроцедуры в частную клинику — после снятия гипса у него остались проблемы с ногой. И к психологу.

В той аварии, в которую он попал два месяца назад, погибло два человека. Водитель второй машины скончался на месте, а пассажир, который был с Соколовым в «майбахе», умер через четыре дня.

— Оставь и проваливай, — цедит Соколов и, развернувшись, прихрамывая идёт в сторону гостиной, откуда доносятся звуки невыключенной видеоигры. — Мне нянька не нужна.

— Твоя мать считает по-другому.

— Да мне по хер, что она там считает. Боится, что таблеток наглотаюсь? Если я захочу, ты меня не остановишь.

— Дело не в таблетках, а в той женщине. Она опять приходила? Что хотела?

— Я с ней не разговаривал. Хочешь, ты поговори, — ехидно произносит Саша.

Он остановился, опираясь одной рукой о стену, и смотрит на меня через плечо. Прожигает ненавидящим взглядом, полным ярости и отвращения. Это тоже продолжается уже два месяца. И часто мне кажется: он хотел бы, чтобы я действительно в ту ночь оказалась с ним в машине, вместо того парня.

— Мне не о чём с ней разговаривать. Есть будешь?

— Я заказал пиццу, скоро привезут. Это дерьмо, что притащила, можешь съесть сама. Воняет тухлятиной на весь дом.

— Как скажешь, «малыш», — произношу усмехаясь.

Соколова передёргивает, и он показывает мне средний палец. Его некогда любимое обращение ко мне я теперь использую намного чаще, чем он.

Саша может плеваться ядом сколько угодно. Может выгонять меня сколько хочет. И говорить всё что ему вздумается. Я его личная груша для битья, оплаченная его дорогой мамочкой. И невеста для всех остальных.

Можно было бы уехать сразу к себе, потому что по-хорошему поручение его матери я уже выполнила. И подтирание соплей, и вывод из депрессии в мои обязанности не входят, но я решаю остаться. Мне жаль Сашу. Я вижу, как его ломает из-за чувства вины, и иногда правда боюсь, что он может с собой что-то сделать. А я, несмотря ни на что, не желаю ему зла.

Я прохожу на стерильную кухню Соколовых и разбираю пакет из ресторана. Кроме стейка и салата, нахожу ещё чизкейк. Саша сам отказался от него в мою пользу.

Ставлю чайник и иду в прихожую за оставленной там сумкой с ноутбуком. Решаю попить чай и подготовиться к сессии, пока Соколов играет в