— Ты меня почти напугал и разбудил. Мне снился такой сладкий сон! — с легким разочарованием вздохнула девчушка, не уточняя, снился ли сон сегодня и сейчас и относится ли слово «почти» к слову «разбудил».

— Извини, — присев на кровать, «раскаялся» Лимбер без тени сожаления в голосе.

Откинув одеяло, он бесцеремонно вытащил дочку из постели и, усадив к себе на колени, нежно погладил по длинным, чуть вьющимся шелковистым волосам цвета светлого меда, рассыпавшимся по спине.

«А девочка-то почти совсем взрослая. И когда только успела вырасти?» — с легкой горечью подумал он, окидывая беглым взглядом опытного мужчины вполне сформировавшуюся, отнюдь не детскую фигуру единственной дочери.

Несмотря на огромную, соперничающую с бесконечностью продолжительность жизни, дети королевской семьи и знатных родов Лоуленда взрослели быстро, во всяком случае физически. В тринадцать лет считалось вполне приличным выдать девушку замуж, пока она еще чиста, невинна и не испорчена циничными откровениями высшего света. С мальчиками закон обходился более великодушно — им дозволялось жениться лишь с двадцати одного года, то есть с совершеннолетия. Впрочем, молодежь пользоваться брачным правом отнюдь не спешила, дорожа собственной свободой и радужными перспективами, открывающимися благодаря «взрослой» независимости. Что же касается развития умственного и психического, то король в минуты гнева, изъявляя царственное негодование, частенько величал своих отпрысков, чей возраст перевалил за несколько сотен лет, а кое у кого и за тысячу, недоумками, дурнями или болванами, в зависимости от настроения. И правды ради надо сказать, такие эпитеты бывали иногда честно заслужены.

Конечно, Лимбер отлично понимал, что дочурка неизбежно вырастет, маленькая проказливая, неугомонная и смешливая девчушка, которую он любил всем сердцем, хоть и старался это скрыть за маской циничного безразличия или небрежной доброжелательности, очень быстро станет взрослой женщиной. Это-то и угнетало короля, заставляя задумываться о том, как себя с ней вести. Стратегию поведения с единственным ребенком женского пола он худо-бедно выработал, но, как себя вести со взрослеющей, а тем более взрослой дочерью, совершенно не представлял. К счастью, пока она еще оставалась его любимой избалованной малышкой.

— Расскажи мне свой сон, детка, может, он вещий, а я поведаю тебе, какие неприятности свалились на меня сегодня с самого утра, — предложил король.

Удобно устроившись на коленях отца, Элия ласково расправила кружевной воротник его рубашки, положила головку на папино плечо и мечтательно прошептала:

— Мне снился большой ночной бал в Лоуленде. Играла музыка, все танцевали в ярком свете магических шаров, смеялись, пили вино, я тоже танцевала с красивым зеленоглазым брюнетом. На мне было платье. Такое декольтированное, черное с серебряным шитьем, широкой пышной юбкой и шлейфом, а драгоценности…

— Очень интересно, детка, — кисло хмыкнул Лимбер. Его настроение враз испортилось от очередного напоминания о неизбежном. — Меньше чем через полгода тебе исполнится тринадцать, придет пора выйти в свет и быть представленной на первом взрослом балу на открытии осеннего сезона. Закажешь к нему такое платье и драгоценности, какие только пожелаешь.

— Конечно, папочка! — Девчушка взвизгнула от избытка чувств и, пылко обняв отца, нежно чмокнула его в щеку. — Поскорей бы! Мне так хочется стать взрослой.

— Всему свой черед, малышка. — Король поспешил замять разговор, который действовал ему на нервы.

С одной стороны, он действительно гордился Элией и хотел, чтобы она блистала на балах, чтобы весь Лоуленд, все миры безграничной Вселенной полнились слухами о ее необычной красоте и восхищались ею, чтобы слава о принцессе — дивной Элии, прекрасной розе Лоуленда — гремела повсюду. И в то же время Лимбера бесила до зубовного скрежета мысль о том, что его малютка будет беспечно кружить головы мужчинам, меняя их как перчатки и разбивая сердца, а в том, что так будет, король, зная свою наследственность и характер дочери, был просто уверен. Лимберу не хотелось уступать кому-либо главное место в ее сердце, а мысль о том, что рано или поздно девушка должна выйти замуж и, быть может, навсегда покинуть замок, а то и сам Лоуленд, вовсе вгоняла короля в черную меланхолию. Он крепко прижал дочь к себе, словно уже боялся потерять, и сменил тему:

— А мне, дорогая, сегодня утром какая-то вконец обнаглевшая сволочь в спальню карисских ежей запустила и гардероб спалила цепным заклятием Фара. Так что насчет пожара ты угадала. Пришлось применить большое обратное заклинание восстановления Харины. Не ходить же голым — дамам, глядишь, и понравилось бы, но протоколу не соответствует, да и прохладно еще по утрам в залах, чего доброго, к трону самое дорогое примерзнет.

Исподтишка король внимательно наблюдал за реакцией дочери на это сообщение.

— Бедный папочка! — Девушка обвила шею отца тонкими ручками и, преданно глядя ему в глаза, спросила дрогнувшим от волнения голосом: — Ты не пострадал?

— Я — нет. А вот Энтиор… — Лимбер криво ухмыльнулся.

— Так это он учинил?! — Голосок принцессы зазвенел от возмущения, брови сошлись на переносице, на лбу появилась тоненькая вертикальная складочка — фамильная черта.

— Нет, не он, к сожалению. А то бы я ему всыпал, кулаки так и чешутся по его самодовольной надменной физиономии прогуляться. Но наш красавчик сам пострадал от ежей. — Король пустился в красочное изложение утренней истории. — Таким образом, виноватого я еще не нашел, — закончил Лимбер и пристально посмотрел в глаза дочери. — Ведь отпечатка магической силы на заклятии не было, видно, постарался какой-то умелец из своих, воспользовавшись чистой энергией Источника.

Элия спокойно выдержала отцовский взгляд, тяжело вздохнула и сказала:

— Бедные животные! Они колючие, но такие симпатичные! А Энтиор просто чудовище!

— После сегодняшнего утра не сказал бы, что карисских ежиков горячо люблю, они вызовут во мне теплые чувства только в бульоне. Суп из них, что ли, заказать? Может, и неплохой выйдет, слышал, их в Тарисе едят. Надо у племянника Мелиора спросить, если готовят, пусть в меню внесет. А насчет Энтиора ты права, он форменное чудовище. Ничего не поделаешь, дочка, такова его сущность. Угораздило же меня тогда спутаться с вампиршей! Характерец был тот еще, чистая фурия, но красотка, словно Творец лично ваял, закачаешься… Твой братец — достойное дитя своей мамочки. Тем не менее королевство нуждается в его божественных талантах дознавателя, и гораздо чаще, чем мне бы того хотелось… — Упоминание о предназначении сына навело короля на мысль о непочатом крае собственной работы, его величество вздохнул и закончил: — Ладно, малышка, меня ждут государственные дела, а тебя — завтрак и занятия.

Король приобнял Элию на прощание, потрепал по волосам, посадил на кровать и направился в большой кабинет, где уже поджидали его, словно свора алчных гончих, секретари. Мысленно его величество вынес вердикт: «Не она!» Где-то в глубине своей мудрой души Лимбер прекрасно знал, кто виновен в его утренних неприятностях, но любовь к дочери надежно скрыла эту истину в дебрях подсознания.