Амазонки особенно почитали богиню Артемиду. Примером для подражания был воинственный пыл и неприятие мужского внимания легендарной олимпийской Артемидой, имевшей великолепный священный храм в Тавриде.

Обитали же амазонки на южном побережье Понта. Но вот судьба их резко переменилась – и об этом мы узнаём из повествования Геродота: «Когда эллины сразились с амазонками… тогда, по преданию, эллины, победив в битве при Турмондонте ( река в Малой Азии), отплыли, везя на трёх кораблях столько амазонок, сколько могли взять в плен, – а те перебили мужей, напав на них в море. С кораблями же они не были знакомы, не знали, как пользоваться кормилом, парусами, и не умели грести: и после того, как они, напав в море, перебили мужей, их носило волнами и ветром. И прибывают они к берегам Меотийского озера – к Кремнам. А Кремны находятся на земле свободных скифов. Здесь, сойдя с кораблей, амазонки достигли обитаемой земли. Встретив первый же табун лошадей, они похитили его и верхом на лошадях начали грабить страну скифов».

Завладев кораблями, амазонки невольно превратились в морских пиратов, а высадившись на землю, продолжили свои пиратские грабежи, уводя у скифов из под носа целые стада.

Бородатые скифы, пылая злобой и гневом, кинулись искать и наказывать хитрых и неизвестных конокрадов. И вот они рядом, неуловимые мстители, легкие как степные туманы, красивые, точно волнистые травы типчика, и загадочные, как полулюди или полубоги, слившиеся с гривастыми и хвостатыми лошадьми. Откуда и кто они? И вдруг скифы оторопели и растерялись – перед ними струился зелёный лёгкий ветер, точно Любовь на прозрачных крыльях неслась с необозримых просторов, облитые солнцем, счастьем и свободой степей. Вступив в схватку с амазонками, суровые скифы тут же оказались пронзённые стрелами красоты и любовного страдания.

– Мы хотим иметь от вас детей! – воскликнули зачарованные и поверженные воины.

– Согласны, – ответили захмелевшие от стихии степного ковыльного духа и заскучавшие по любви молодайки.

И жизнь пошла земная с мирскими заботами о детях, о домашнем очаге, с ревностью, завистью и злословием. Медлительные скифы, удолетворив свою вспыхнувшую огненную страсть с удивительнейшими женщинами земли, вернулись к обычному знакомому теплу, кочевому уюту, своим привычным скифским старухам. А амазонки взбунтовались, разве могли они сравнить себя – вольный дух, властный и вдохновенный – с обыденным терпением, рабскому поклонению мужчинам! Ведь скифки не умели стрелять из лука, метать дротики, скакать верхом на конях, гореть бунтарским духом. И они мудро порешили, что мужья не смогут покинуть родные места, а вот молодые… И амазонки со скифскими юношами ушли за реку Танаис (Дон), на север от Азовского моря.

На драматическую сцену жизни вышел герой, грядущий олимпийский бог Геракл. Он в угоду дочери Адметы, пожелавшей завладеть поясом царицы Ипполит, отправился в дальний путь.

Афинский драматург Эврипид в трагедии «Геракл» повествует:

А переселенцы на Танаисе стали родоначальниками нового народа – савраматов. «И с того времени жёны савроматов придерживаются древнего образа жизни, выезжая на охоту на лошадях и вместе с мужьями и отдельно от мужей: они также ходят на войну и носят ту же одежду, что и мужья. Языком савроматы пользуются скифским, но говорят на нём издавна с ошибками, так как амазонки усвоили его неправильно. Относительно брака у них установлено следующее: никакая девушка не выходит замуж прежде, чем не убьёт мужчину из числа врагов. Некоторые из них, не способные исполнить обычай, умирают в преклонном возрасте, прежде чем выйдут замуж, – завершает рассказ Геродот.

…Послесловие:

Создавая мифы об амазонках, греки сначала их поселяют в Малой Азии, потом они устремляются на север Понта и, конечно, переселяют своих героинь. С ними даже малоазийские географические названия появляются на Тамани. Поэты, прозаики, художники по много раз возвращаются к сюжетам о воинственных девах. Такие сцены часто отражаются на боспорских пеликах – двуручных вазах с сильно вытянутым туловом и широкой горловиной.

Сосуды художники украшали картинами из сказаний о борьбе арисманов и грифонов, схватках амазонок с греками. Содержание всегда просты и схематичны ( ведь каждый грек знал мифы об амазонках), на стенках пелика лишь головы амазонок, её коня и грифона.

«Женские царства» стали популярны во всём мире и амазонок встречают в других частях света.

Недобрую славу оставили о себе тавры. И долетели к нам строки античных авторов, рассказывающие о жестоких традициях горского народа. Вот Страбон в своей «Географии» упоминает о загадочном святилище тавров: «… если плыть вдоль берега, к югу выдаётся большой мыс, составляющий часть целого Херсонеса… есть святилище Девы, какой-то богини, имя которой носит и находящийся перед городом мыс, называемым Парфением (Девичьим)) В святилище есть храм богини и статуя. Между городом и мысом есть три гавани, затем следует древний Херсонес…»

О храме Девы, где «тавры приносят в жертву и потерпевших кораблекрушение, и тех эллинов, которых они захватывают, выплыв в море…» упоминает Геродот.

А поэт Еврипид для знаменитой трагедии «Ифигения в Тавриде» взял сюжет из античной легенды, где рассказывает о Троянской войне, там оракул приказал царю Агамемнону принести в жертву богам дочь Ифигению. Но увидев красоту девушки, богиня Афина сжалилась и заменила обречённую на жертвенную лань, а Ифигению перенесла в землю кровожадных тавров, где «царствует над варварами варвар Фоант»:

«Он поставил меня жрицею в этом храме, где такими обычаями услаждается богиня… По обычаю, и прежде существовавшему в этой стране, я приношу в жертву всякого эллина, который прибывает в эту землю»

Злодеяния с жестокими и суровыми обычаями тавров упоминают и другие античные авторы. У Псевдо-Скимна находим такие строки: «Тавры – народ многочисленный и любит кочевую жизнь в горах; по своей жестокости они варвары и убийцы и умилостивляют своих богов нечестивыми деяниями…»

Опытный кормчий Георгий уже не раз водил парусные корабли в Херсонес, но в это плавание крепкий ветер снёс корабль на восток, миновал мыс с фонарём и пошли они вдоль незнакомого берега с непрерывной цепью известняковых обрывов, где причалить – это гибель кораблю и команде не выбраться по отвесным скалам. Но уходить в открытое море судно не могло, в деревянном днище началась течь.

Так и брело медленно судно вдоль светлых известняков, разрываемых черными и острыми утёсами, а кормчий внимательно выискивал удобное место, чтобы подвести к берегу, Но подходящего причала не попадалось, только сквозные гроты пронзали каменную грудь обрывов. Команда лихорадочно работала, вычерпывая воду из нутра корабля. Сделали пластырь из парусины, но вода тихо и неустанно прибывала.