* * *

Вождь Вир стоял во главе пиратских деревень, рассыпавшихся по излучине побережья, всего их было четыре, а пятая раскинулась вдали от моря у одинокого красного камня. Над всеми таврами правил царь Феопант, а Виру подчинялась это милое урочище с немногочисленными обитателями и залив сокровищ, но среди всех тавров он прославился самым удачливым и богатым.

Рослого роста с пушистыми усами и бородой Вир напоминал фигуру старого деда, вырубленного из горной гранитной породы и спустившегося к морю, а теперь будто вечно живущего на этой земле. И мощь скал и гор вошли в его гордое обличье старика-великана с высоким лбом и прямым носом, бороду он коротко подрезал. Но был пылок «Дед», точно земное горячее нутро, передало ему свой жар и огонь души. А глаза зорко блестели, выдавая его молодость. Чуть выше лба в черепе вмятина от удара сорвавшегося камня. Одевался Вир в кожи, выделанные мастерами-таврами из домашних животных и убитых на охоте: кожаные штаны в обтяжку, кожаные постолы, длиннополая кожаная куртка, а летом ходил с обнажённым мускулистым торсом.

За постоянные раздумья о пиратских нападениях, как умело и ловко остановить греческий корабль, обезоружить и пленить команду, он получил прозвище «Голова». Однажды в каменном гроте, высеченном в скале у моря, Вир собрал правителей приморских сёл, чтобы договориться о тайных знаках сообщения между отрядами во время пиратских атак. Когда и где зажигать ложные маяки, где держать сети из гибких лиан, куда прятать быстроходные лодки.

– Я задумал сделать наш залив местом сбора сокровищ, ведь он стоит на торговом перепутье, где скрещиваются центральные корабельные маршруты Понта!

Умный лоб и горящие глаза сразу выдавали в нём главаря прибрежных пиратов, хотя об этом говорили и глубокое уважение, даже восхищение как удачливому охотнику. Но одной охотой прокормиться было невозможно, дикого зверья стала мало в горах и тавры приладились к новому ремеслу – пиратству.

Вождь Вир владел непостижимой силой и властью над своими сородичами, каждое слово служило приказом, который они безоговорочно выполняли. Законы и обычаи тавров были суровы.

Грот застилали шкуры медведей и волков, сражённых меткой рукой Вира, а у входа на шесте болтался белый череп быка, тотем тавров. Назвали «Грот быка»

Внизу под скалой находился другой, но подводный грот, сейчас молчаливый и кроткий, но при бушующем шторме вдруг оживающий, словно приплывает к нему морское чудовище, и остервенело кричит, пугающе плачет, громко рыдает. Будто зверь потерял здесь свою подругу, попавшую в западню от свалившегося большого камня с потолка и преградившей ей путь на волю. И погибла несчастная зверюга от голода. И печально поёт и трубит грот. И летят веером серебряные пена и брызги, как венки погребённой и утопшей. Имя у грота – «Эхо смерти».

Сидели долго, медленно разговаривая и потягивая из вычищенных бычьих рогов, красный хмельной напиток, из захваченных у греков амфор, запечатанных воском.

– Я думаю, что костёр надо зажигать на головах островов, а не на берегу, пусть греческие пиндосы ( так тавры презрительно называли греков) теряют ориентацию и сразу могут ткнуться носом в скалу и сесть на мель, – высказался «Лис», правитель деревни «Рыжая лисица». Это был худой и хитрый тавр с волосатой седой грудью. При дележе пиратской добычи всегда выхватывал жирные куски для своей деревни, хотя воинов для атаки предоставлял меньше, чем другие отряды, но они были опытные, смелые и отчаянные.

– Лис прав, надо даже ещё ряд костров зажигать и запутывать мореходов! – поддержал его «Орёл», правитель рыбачьей деревушки, лежащей под скалой, где они собрались на совет. Что-то в облике тавра обрисовывалось хищное, птичье и стремительное, будто в миг сорвётся с обрыва, взлетит в синеву, а потом камнем упадёт на свою добычу. Такой же крючковатый нос, как у орла, дыбом стоящие редкие волосы, кривые ноги с буграми ногтей, точно когти орла, и длинные руки, постоянно взмахивающие, как крылья.

– А ты, что скажешь «Дельфин»? – спросил Вир у правителя морской деревушки «Ракушка», промышлявшей рыбной ловлей. Хижины, точно лодки, вытащенные на берег, стояли рядом с морем, укрываясь за толстые стволы деревьев, на случай сильного ветра. Дочь Вира Окса целыми днями проводила время здесь, купаясь и подолгу плавая в море. «Дельфин» это его кличка и был он отменный пловец, и звали владыку морской деревушки – Ан. Он тайно любил Оксу, но она равнодушно воспринимала робкие ухаживания « Дельфина».

– Моё морское чутьё подсказывает, что капитаны любят прятаться от ветра за грудь горы, а берег там, в обрывах, так, что они будут идти на наши лиановые сети к островам!

– На верхушке Бараньего лба нужно поставить несколько наблюдателей, чтобы они зорко осматривали горизонт моря и предупреждали нас о появление парусных гостей! – внёс своё предложение «Змей» с тонкой и гибкой фигурой, словно извивающийся змей с острыми зубами, щелочками глаз, припухшими красными веками и дыркой вырванного носа, «Змей» правил горной деревушкой «Ящерица», повисшей над морем, на обрывистом склоне Бараньего лба.

– Не даром мы собрались, отличные высказываете предложения! – похвалил вождь Вир своих подчинённых на земле и пиратских сообщников в море.

– Ночь впереди, ещё долго можно говорить!

– Боюсь, что мы выпьем много зелья и охмелеем?

– Тогда уменьши свой аппетит, если не уверен в собственных силах.

– Я лучше ночь проведу в женских объятиях!

* * *

…Внизу на море стелился молочный туман. Одинокие можжевельники у подножья скалы ещё покрыты пепельным полумраком, но облака стали розоветь. Далёкий багровый всплеск зари над горизонтом. Сыны гор – тавры с благоговением ожидают появления солнца. И вот рождение нового дня, радость солнца запылала ярким пламенем, из-за кромки моря появляется огненнотрепещущий круг.

– Слава солнцу! – несутся приветствия землян. Традиционную молитву сверкающему светилу исполняют горцы, ведь они всегда с воодушевлением встречают рассвет.

И этот прекрасный миг, когда раскалённый диск медленно выкатывается из пылающего горизонта, озаряя острова и горы, над синим заливом торжественно встаёт величественный гимн. Тавры приветствуют солнце.

Как всё неудержимо и неузнаваемо изменилось, как всё вокруг возвысилось в алых лучах, приобрело прекрасные очертания. Пурпурный блеск водной равнины, курчавая зелень на глыбе горы, весёлая нежность на скальных перьях островов. Как хочется жить!

Ширь моря, горный взрыв земли, простор неба, необъятный простор жизни, куда только не посмотришь!

* * *

И вдали, на горизонте, появился белый парус, истосковавшийся по земле, он весело бежал к берегу. Всё быстрее, ускоряя свой бег, он стал приближаться к берегу. Несчастный! Он верил дружбе народов, верил безмятежности и благородству аборигенов, обитающих в столь красивом уголке на границе Ойкумены. Изнурённый долгим плаванием со штормами, бурями, штилями парусник искал покоя и отдыха. Мысль его летела, как белая чайка, желая обрести удачу в новом плодоносном крае. Не знал парусник, какие коварства ожидают его среди удивительных и на вид мирных берегов.