— Уже позвонила!

— Кому?

— Доктору Феллу, почетному секретарю, но никто не ответил. Профессор Риго сейчас пытается дозвониться до президента, судьи Колмена.

Однако профессору Риго, как видно, не удалось связаться с президентом «Клуба убийств». Дверь шумно распахнулась, и появился он собственной персоной.

Жорж Антуан Риго, профессор французской литературы в Эдинбургском университете, был невысок и грузен, но по-кошачьи быстр и ловок, в одежде небрежен и даже неряшлив — от криво повязанного галстука и лоснящихся рукавов темного костюма до сбитых каблуков нечищеных ботинок. Волосы, обрамлявшие лысину, выглядели неестественно черными, как и смоляные усики на фоне румяных щек. По натуре профессор Риго был необычайно экспансивен и смешлив, золотой зуб то и дело озарял блеском его веселую улыбку.

Но теперь ему явно было не до веселья. Узкая оправа очков и черные усики, казалось, вибрировали от негодования. Голос звучал хрипло и резко, его английский был почти безупречен. Он поднял руку ладонью кверху.

— Пожалуйста, помолчите, — начал он.

У стены, на мягком стуле, обитом розовым шелком, лежали темная фетровая шляпа с обвисшими полями и толстая трость с изогнутой ручкой. Весь вид профессора Риго говорил о переживаемой им трагедии.

— Не один год, — продолжал он, глядя на шляпу, — меня умоляли прийти в этот клуб. Я отвечал: нет, нет и нет, я не люблю газет, терпеть не могу газетчиков. «Не будет никаких газетчиков, — уверяли меня, — никто не разгласит вашу историю». «Вы мне обещаете?» — спрашивал я. «Да!» — говорили мне. И вот я приехал из Эдинбурга. Я не смог достать билет в спальный вагон из-за каких-то там «льгот». — Он выпрямился и потряс в воздухе короткой толстой рукой. — Это слово «льготы» дурно пахнет, это не для честных людей!

— Абсолютно согласен, — с жаром подтвердил Майлз.

Профессор Риго несколько умерил пыл и уставился на Майлза темными глазками, гневно поблескивавшими в тонкой оправе очков.

— Вы согласны, мой друг?

— Вполне.

— Очень мило. Вы…

— Нет, — ответил Майлз на его немой вопрос, — я не член клуба. Меня сюда пригласили. Мое имя — Майлз Хеммонд.

— Хеммонд? — повторил профессор Риго и взглянул на Майлза с живым любопытством. — Вы — не сэр Чарлз Хеммонд?

— Нет. Сэр Чарлз Хеммонд — мой дядюшка. Он…

— Совершенно верно! — Профессор прищелкнул пальцами. — Сэр Чарлз Хеммонд скончался. Да, да, да! Я читал в газетах. У вас есть сестра. Вы с сестрой унаследовали библиотеку.

Майлз заметил, что Барбара Морелл смотрит на них с растущим удивлением.

— Мой дядя, — объяснил ей Майлз, — был историк. Много лет он прожил в небольшом доме в Нью-Форесте и собрал тысячи книг, которые загромоздили несколько комнат. По правде говоря, я за тем и приехал в Лондон, чтобы найти толкового библиотекаря, который бы привел в порядок эти книги. Доктор Фелл пригласил меня в «Клуб убийств»…

— Книги! — шумно вздохнул профессор Риго. — Ох, какие там, наверное, книги!

Новое волнение словно паром распирало его: грудь вздымалась, лицо побагровело.

— Этот Хеммонд, — объявил он с пафосом, — был великий человек! Он был любознателен невероятно! Он был ненасытен! — Профессор Риго с нажимом повернул кулак, будто вставляя ключ в замок. — Он досконально изучал предмет! Я отдал бы полжизни, чтобы покопаться в его книгах, я отдал бы… Однако я забыл, что оскорблен и разгневан! — Он тряхнул своей шляпой. — Я ухожу.

— Профессор Риго! — вдруг нежно окликнула девушка.

Майлз Хеммонд, чутко улавливающий колебания людских настроений, заметил едва ощутимую перемену в своих собеседниках. Во всяком случае, что-то изменилось в их манере поведения, и, как ему показалось, именно тогда, когда он упомянул о доме своего дядюшки в Нью-Форесте. Но ничего определенного он сказать не мог и был готов поклясться, что это ему померещилось.

Однако когда Барбара Морелл вдруг умоляюще сложила руки и заговорила, в ее голосе слышалось явное волнение.

— Профессор Риго! Пожалуйста! Не могли бы мы… не могли бы мы втроем, вопреки правилам, провести заседание «Клуба убийств»?

Риго повернулся к ней:

— Мадемуазель?

— С вами обошлись нехорошо, я понимаю, — поспешила она добавить. Легкая светская улыбка не вязалась с просительным выражением глаз. — Я так долго ждала этого собрания! Дело, о котором идет речь, — тут она прямо обратилась к Майлзу за поддержкой, — это дело чрезвычайно интересное, даже сенсационное. Случилась эта история во Франции, как раз накануне войны, и профессор Риго один из тех немногих оставшихся в живых, кто знает все детали и подробности. Речь идет о…

— О влиянии, — сказал доктор Риго, — одной женщины на судьбы людей.

— Мистер Хеммонд и я будем великолепными слушателями и ни слова не скажем журналистам! Кроме того, вы сами знаете, нам же надо где-то поужинать, а я сомневаюсь, что мы успеем куда-то еще, если покинем «Белтринг»… Не могли бы мы остаться здесь, профессор Риго? Не могли бы? Не могли бы?..

Метрдотель Фред, мрачный и злой, тихо выскользнул в полуоткрытую дверь и кому-то махнул рукой в коридоре.

— Пожалуйте к столу, — произнес он, вернувшись в комнату.

Майлз Хеммонд не был склонен принимать всерьез историю, рассказанную Жоржем Антуаном Риго и смахивавшую на небылицу, страшный сон или розыгрыш. Подобное впечатление возникало из-за манеры профессора Риго излагать самые обычные факты с чисто французской аффектацией, бросая при этом на слушателей многозначительные взгляды, как бы давая понять, что рассказчик просто потешается и сам не очень верит тому, о чем ведет речь.

Позже Майлз убедился, что в словах Риго не было ни капли вымысла. Но в те минуты…

Перед ужином в комнате царила напряженная тишина, четыре канделябра, стоявшие на столе, бросали неяркий подрагивающий свет. Гардины были раздвинуты, и в приоткрытые окна тянуло прохладой. Снаружи продолжал шуршать дождик в темно-лиловой мгле, которую пробивал лишь тусклый свет двух или трех окон из ресторана напротив. Вся обстановка располагала к тому, чтобы со вниманием выслушать доклад на криминальную тему.

— Раскрывать нераскрытые преступления! — нарушил молчание профессор Риго, позвякивая ножом и вилкой. — Вот настоящее занятие для человека со вкусом. — И он очень серьезно взглянул на Барбару Морелл. — Вы любите составлять коллекции, мадемуазель?

Порывистый ветерок, пахнувший сыростью, влетел в окно и заставил вздрогнуть язычки свечей, легкие тени скользнули по лицу девушки.

— Коллекции? А какие? — спросила она.

— Например, вещей, связанных с преступлениями.

— О нет! Не дай Бог!

— В Эдинбурге жил человек, — задумчиво продолжал профессор Риго, — у которого была перочистка, сделанная из человеческой кожи, из кожи Берка, «потрошителя трупов».[3]Вас это пугает? Но Бог тому свидетель, — усмехнулся он, сверкнув золотой коронкой, и снова напустил на себя серьезный вид, — я мог бы назвать вам имя дамы, такой же очаровательной, как вы, которая украла надгробную плиту с могилы Дугала, убийцы Мота Фарма, из тюрьмы Челмсфорд и установила ее на клумбе в своем саду…