у нас недавно, привыкаешь? – участливо спросил Сява.

– Как недавно, уже второй год… Да ничё, нормально.

– Сейчас еще нормальней будет, – пообещал бригадир и протянул мне дотлевающую папиросу.

– А ты зачем меня от «серёдки» оттёр, не доверяешь? – в голове что–то зашумело.

– Да нет, вижу, парень ты здоровый, но зачем пуп рвать две смены подряд.

– Что–там «серёдка», – вдруг неожиданно вступил в разговор переставший смеяться Каза. – У нас тута один «шкаф» работал, здорове–е–енный такой бугай, под два метра. Так он не «серёдку», а на спор вагон бил! Один, сукой буду! Помнишь, Сява?

– Угу, – подтвердил бригадир. – Я же с ним и спорил. На ящик коньяку.

– И что, выставил он тебе коньяк? – спросил я.

– Выставил. Только не он мне, а я ему.

– Да иди ты! – не поверил я. – Это же невозможно одному 65 тонн поднять! И как он один «на дальняк» мог бегать? За шесть секунд? Тут втроём едва поспеваем…

– А он и не бегал. Он своими граблями с середины вагона мешки «на дальняк» закидывал. Сначала по два–три «этажа» складывал, потом всё выше и выше. А «серёдку» под самую крышу поднял, «этажей» 17–18… Получилась такая пирамида. Взвесили вагон – точняк 65 тонн потянуло!

– Точняк, 65. Я сам видел, бля буду! – подтвердил Каза и опять заржал, как сумасшедший – Ха–ха–ха! Бля буду! Ха–ха–ха!

Как загружали два последних вагона, я помню плохо. Всё плыло перед глазами, словно в тумане. Помню только, как всё время дико ржал Каза, тряся своим нескладным неспортивным телом и наставлял меня Сява:

– Бери мешок и бросай его, как тряпку, будто он ничего не весит!

К концу второй смены я, действительно, перестал чувствовать груз. 50–килограммовые мешки казались мне даже не тряпкой, а какими–то снежинками, которые я небрежно смахивал со своих плеч.

После работы Сява предложил «забить» еще один «косячок», но я, сославшись на неотложные дела, отказался и поспешил домой.

– Ладно, покедова, мужики!

– Мужики в поле землю пашут, – недобро отозвался Каза.

– Остынь, он же зону не нюхал, по фене не ботает, – урезонил его Сява.

Оглянувшись, в бледном свете синей луны я увидел, как по крыше последнего вагона передвигается какой–то темный силуэт. Я плотно зажмурил глаза, потряс головой и снова разомкнул веки – фигура исчезла, как будто в вагон провалилась!

«Надо же, уже и глюки начались», – подумал я и прибавил ходу.

3

На следующее утро был большой кипиш. Подходя к проходной, я увидел, что наш химкомбинат окружило оцепление солдат в красных погонах.

По территории завода тоже шарили «краснопогонники», едва сдерживая рвущихся с поводов и бешено лающих собак. Возле кабинета начальника селитрового цеха столпилась куча народу: грузчики, фасовщицы и другой технический персонал. Здесь был даже Гога – его на самом деле выпустили, Сява не соврал. Но на его бледном вытянутом лице застыло плохо скрываемое страдание. Видно, хорошо попрессовали ночью в кутузке, – менты умели бить, не оставляя следов.

Завидев меня, Гога, поздоровавшись, поблагодарил:

– Спасибо, братан. Выручил вчера.

– Свои люди – сочтемся.

– Сява деньги передал?

– Ага, не переживай.

Из кабинета вылетел перепуганный начальник цеха, когда он волновался, щеточка его коротко остриженных усов, смешно топорщилась.

– Зэка ищут, кто–то все же капнул, – успел шепнуть мне Рустам перед тем, как меня вызвали на допрос менты.

– Ты вчера во вторую смену работал? – грубо спросил один из следаков, удобно расположившись на стуле начальника цеха и нервно постукивая тупым концом карандаша по столу.

– Ну я.

– Не нукай, не запряг! Видел вчера на участке беглого зэка?

– Какого зэка? – сделал я удивленный вид.

– Ты мне дурочку из себя не корчь! Того самого зэка, которого вы в своей раздевалке пригрели. Телогреечку постелили, лежанку устроили, благодетели, вашу мать! Где он прячется, ну, говори!

– Не знаю я никакого зэка, никогда не видел и не слышал.

– Та–ак, комедию решил поломать… Ну–ну, сейчас я тебе поломаю… А это что! – следователь нагнулся и, достав с пола старый рваный бушлат, бросил мне его в лицо.

– Чья это телогрейка? – следователь соскочил со стула, быстро подбежал ко мне и, брызгая слюной, начал орать. – Ну, говори, быстро! Это ты ему принес, ты? Говори, быстро!

– Это не моя телогрейка, – стараясь сохранять спокойствие, ответил я.

– Та–ак, сами признаваться не хотим… А скажи–ка, дружок, ты бывал в Гиждуване? – вдруг сменил тон следователь.

– Где? – не понял я.

– В Гиждуване, придурок!

– Нет.

– Так вот, поезжай в Гиждуван, купи там на базаре ишака и крути ему мозги, а мне не надо! – стал опять кипятиться мент. – Пока по–хорошему спрашиваю, где прячется зэк?

– Я же сказал, не знаю.

– Та–ак, со следствием сотрудничать, значит, не хотим… А наркотиками промышлять хотим, – следователь достал из кармана спичечный коробок, который был набит зеленым пластилиновым веществом. – Это твоя анаша?

– Нет, не моя.

– Как же не твоя? – деланно удивился мент. – Как же не твоя, если мы ее в раздевалке в твоем шкафчике нашли!

– Я анашу не курю, я спортом занимаюсь, – твердо возразил я.

Второй следователь, тихо до этого стоявший в углу кабинета, приблизился ко мне и произнес мягким вкрадчивым голосом:

– Ну что ты упрямишься? Скажи, когда ты в последний раз видел беглого заключенного и иди подобру–поздорову. Нам больше от тебя ничего не надо.

Я молчал.

– Ты же грамотный парень, спортсмен вон, – продолжал обволакивать меня своими вкрадчивыми речами «добрый» следак. – На комбинате давно работаешь?

– Около 5 лет, но на селитре только второй год.

– Женат?

– Да.

– И дети есть?

– Дочь.

– Отдельно живете? Квартира есть?

– Пока нет, в очереди стою.

– Обещают?

– Обещают.

– Вот видишь, ты же нормальный парень, положительный, семейный. Мы твоему начальству письмо благодарственное чирканем, за помощь следствию, так сказать. Глядишь, тебя в очереди на квартиру подвинут. Тебе же о семье заботиться надо, жизнь семейную, так сказать, обустраивать. Согласен?

Я кивнул.

– Ну вот и молодец! Расскажи–ка нам, братец, все, что знаешь о беглеце. А может, еще каких посторонних людей видел на территории завода, а?

Я отрицательно помотал головой.

– Ну что у тебя может быть общего с этими ублюдками? Подумай, кого ты покрываешь! Расскажи, что видел и иди себе с миром. А о нашем разговоре никто не узнает, слово офицера!

Я молчал.

– Хорошо, иди пока, подумай, мы тебя ещё пригласим, – запас коварных приёмов дознания на этом, похоже, был исчерпан. – Позови, следующего! – заглянув в журнал, кипячной мент назвал фамилию Рустама.

…Допрос работников цеха селитры длился до обеда, конвейеры были приостановлены. Как выяснилось, ищут не только нашего Зэка, сбежала еще целая