Но мы и так помогали людям. И наша жизнь была исполнена смысла. Я заставила себя встать и, забыв о посудомойке, пустила воду в раковину с кучей тарелок и столовых приборов. На мою одежду полетели брызги. Меган — верная секретарша. Она готова на все, чтобы Адам получил то, что хочет. Вот только своих детей у нее нет, и вряд ли она сознает, как отразятся планы Адама на наших девочках. Да, они сейчас справляются, но что будет, если мы вырвем их из привычной обстановки? Они заслужили выбор, который был у меня. А именно — возможность не отставать и усердно трудиться.

Я почувствовала, как руки Адама, проскользнув, обняли меня сзади.

— Это было бы приключением, — сказал он.

Когда-то я обожала это слово. Оно означало поездки с палатками по Европе на велосипедах или по Америке автостопом с рюкзаками за спиной. Я соскребла ножом остатки песто, прилипшие к тарелке. Теперь в приключениях я не нуждалась. Мне хотелось лишь одного — жить здесь, в Лондоне. Адам прижимал ладони к низу моего живота. Несмотря на усталость, я почувствовала, что мое лицо запылало от желания.

— Как думаешь?.. — спросил Адам, касаясь губами моей шеи.

Я обернулась. Его рот был слегка приоткрыт, дыхание отдавало вином. От выпитого у меня кружилась голова. Он сказал, потребуется девять месяцев, если начать прямо сейчас. Значит, у меня еще есть время. Я что-нибудь придумаю, выживать я умею. И это переживу.

— Давай не будем решать прямо сейчас. — Я поцеловала его. — Мы оба слишком устали. Еще будет время это обсудить. Завтра или в выходные. Идем в постель.

Я взяла его за руку. Рисунки и домашние задания можно просмотреть и завтра. Когда мы выходили из кухни, я услышала легкие шаги, которые пронеслись вверх по лестнице, опередив нас, а потом — тихий звук закрывающейся двери. Должно быть, София прокралась вниз незамеченной. Ее комната по соседству с комнатой Элис. В последнее время Элис очень уставала. Надеюсь, София не разбудила ее.

Мы закрыли дверь нашей спальни и прислонились к ней в темноте, задыхаясь и прижимаясь друг к другу, раскрепощенные вином и усталостью. Адам принялся стаскивать с меня свитер, а я расстегнула ему ремень. Мы смеялись.

Он опрокинул меня на кровать и просунул ладони под юбку. Нам следовало остановиться — мне нужно было вставить колпачок. Адам забыл, что я больше не принимаю таблетки.

Дрожащими пальцами я расстегнула его рубашку. Мое сердце судорожно колотилось, мысли неслись вскачь. Для меня как акушера девять месяцев означали время, когда формируется сердце, растет мозг, появляются черты лица, образуются кости и ногти. Улыбнувшись, я приподнялась навстречу Адаму. Он сохранил свои планы в секрете до сегодняшнего вечера, что дало мне право на ответные действия. Стоит мне только собраться с мыслями, и мой тайный план перевесит его. Напрасно я так много выпила.

Адам ворвался в меня, накрыв мои губы своими. Теперь беспокоиться было поздно, оставалось лишь расслабиться. Ничего не случится, ведь нам понадобилось несколько месяцев, чтобы зачать Элис, а Зоуи — больше года. Теперь я старше, и моя фертильность снизилась. Кроме того, я и прежде несколько раз забывала про колпачок, а месячные приходили вовремя. Через мгновение наши тела задвигались в едином ритме, и меня покинули остатки сознания.

Лондон, апрель 2013 года

— Почему ты едешь так быстро?

В зеркале заднего вида отражалась сплющенная беретом и резко контрастирующая с бледностью кожи черная челка Элис. Ее личико казалось испуганным.

— Мало времени. Я должна отвезти тебя в школу, проводить Зоуи, повидаться с миссис Филипс, сделать обход и начать оперировать…

Элис не заинтересовал перечень дел, засевший в моей голове с пяти утра. Зоуи, привалившись к сестре, крепко спала. Ее щечка, прижатая к локтю Элис, перекосилась, к не стертым молочным усам прилипли крошки, прядка светлых волос пристала к губам.

Я увидела в зеркало, что она не пристегнута. Совсем забыла проверить. По обе стороны дороги тянулись машины, припаркованные бампер к бамперу. Пришлось остановиться на подъездной дорожке, а значит, потерять еще больше времени.

— Так рано в школу мне нельзя.

— Ну конечно, можно, Элли.

— Сейчас там нечего делать.

— Ты можешь почитать в классе, поговорить с кем-нибудь…

Я с улыбкой оглянулась на нее и снова перевела взгляд вперед, на дорогу. Как раз вовремя, чтобы заметить, что загорелся красный свет. Ударив по тормозам, я резко остановила машину. Молодая женщина с облепившими голову мокрыми от дождя волосами обдала меня негодующим взглядом, перегоняя по пешеходному переходу своего излишне укутанного ребенка. За моей спиной в голос разрыдалась Зоуи. При торможении ее бросило вперед и втиснуло между спинками передних сидений. От чувства вины меня прошиб пот, я выскочила из машины и рывком распахнула дверцу. Зоуи застряла крепко, ее лицо исполосовали слезы испуга. Я вытащила ее и поставила на тротуар. Все цело, никаких повреждений. Я порывисто и крепко обняла ее и снова усадила на сиденье, на этот раз пристегнув ремнем. За нами уже выстроилась вереница машин. Возмущенные лица, рявкающие клаксоны. Когда я снова села за руль, меня трясло. Я редко совершала ошибки по невнимательности, но этим утром спешила и отвлекалась, думая о делах предстоящего дня, потому и забыла проверить ремень. Неужели я превращаюсь в мать, для которой карьера превыше безопасности ее детей?

— Меня тошнит, — послышался дрожащий голос Элис.

У школы она вышла из машины и, обиженная, медленно поплелась через пустую площадку для игр, не попрощавшись со мной. Она скрылась из виду на лестнице, ведущей к раздевалке, — на худенькой ссутуленной спине тяжелый рюкзак, голова втянута в плечи под моросящим дождем.

Несмотря на недавнее происшествие, Зоуи снова уснула. Я понесла ее в класс, следя, чтобы большой пальчик ненароком не выпал изо рта. Сюзи, помощница учителя, улыбаясь, приняла ношу из моих рук. Я с опозданием заметила, что у Зоуи отпоролся подол, манжета испачкана фломастером, а носки из разных пар. Сюзи бережно внесла ее в двери, и я представила, как она осторожно положит малышку на уютные подушки в комнате отдыха. Я заметила их, когда осматривала школу перед тем, как отдать в нее девочек, и эта деталь очень повлияла на мое решение. А сейчас я мучилась вопросом, зачем меня вызвала учительница Элис.

Миссис Филипс ждала в пустом пятом классе. Должно быть, она только что вытирала доску — в воздухе еще висела меловая пыль. Она посмотрела на меня, склонив голову набок, и длинная оранжевая серьга коснулась ее плеча. Оранжевые, в тон серьгам, ногти покоились на маленьком снимке Элис, приклеенном к листу, усеянному сплошным печатным текстом. Они были острые и блестящие, как когти какой-то мелкой, но хищной птицы.

— Я получила вашу записку, — начала я.

— Спасибо, что зашли, миссис Джордан. Я отправила Элис на завтрак с детьми из интерната, мне хочется поделиться с вами своей озабоченностью один на один. — Голос миссис Филипс дрогнул под бременем задушевности. Она подалась вперед. — Думаю, вам следует знать о том, что Элис берет чужие вещи. Всякое разное. — Ее серьга раскачивалась и подрагивала.