– А для чего ты в Кимизиллу-то приехал? – спросил Оззи, вытирая рот рукавом.

– Хм… Поискать работенку какую-никакую. Может, какой даме паладин нужен. Или что-нибудь в этом роде… Так или иначе, найдутся еще дела для странствующих рыцарей в таком тихом местечке? Да, муравей?

Оззи взъерошил рыжую шевелюру.

– Кхе… Кстати, о деле. Раз уж приехал, расскажу я тебе одну занятную историйку, – сказал полурослик.

– Ну! Подошли к самому интересному? Давай рассказывай. Я весь внимание.

Огр откинулся на стену и вздохнул с самым довольным видом. Дверь в эркер была приоткрыта. Из общего зала доносились голоса посетителей таверны. Оззи Лаффинбуг расстегнул рубаху. Стало жарко. Пиво гномы из Грибной Пади варили и впрямь отменное.

– Было у нашего короля Ляпквиста три дочери, – начал Оззи. – Складных да ладных, как говорят знатоки и ценители, загляденье одно. Сам я, конечно, не видел ни одной, поэтому врать не стану. Долго ли коротко ли, время шло, пока не пришло к моменту, когда понадобилось выдавать двух старших, погодок, замуж. Долго Ляпквист выбирал для них женихов. Толпами шныряли здесь принцы из разных земель, но большинство, как водится, уехало ни с чем. Была у Ляпквиста нелегкая задача – сплавить дочурок подальше да не прогадать в смысле барыша. Чтобы браки эти были для него и королевства прибыльными в разных смыслах: политическом и финансовом. Маманя во всем этом не участвовала, потому что померла, давно померла, еще когда младшенькой было два годка всего. И не без цикуты отправилась королева к праотцам…

– Вот оно как? Забавно.

– Злые языки так говорят. – Оззи начертил на столешнице пивом закорючку. – Так вот. Речь-то я веду о младшей дочурке Ляпквистовой. Гундире. Любимая она у него. Ни в чем ей отказа нету, в роскоши купается, в шелках ходит, из золота ест, кушанья заморские только и признает. Души не чает Ляпквист в Гундире. Любой каприз – пожалуйте, будет выполнен.

– Капризная? – спросил огр. – Обычно такие… хм… не отличаются долготерпением… В особенности когда с малолетства пребывают в неге и холе…

– Вот-вот, угадал! В народе слухи ходят, что совсем от рук отбилась наша Гундира. Свихнулась, я думаю, от всяческой роскоши и вседозволенности. Пятнадцать годков ей исполнилось, а она уже пресытилась всем на свете. Нет ничего такого, чего она не повидала бы, представь только, Браги.

Огр кивнул, подцепив с только что принесенного деревянного блюда вилкой жареного рябчика. Захрустел им, отправив целиком в рот.

– А что же две первые принцессы-то?

– Вышли замуж и уехали. Сделал им Ляпквист хорошие партии. И для себя – чтоб подальше. А я думаю, что дело не в самом короле, а в Гундире. Именно она не хотела терпеть рядом с собой сестер, желала единолично отцовой любовью пользоваться. Безраздельно, так сказать.

– Бывает.

– А недавно новый бзик у нее случился. У Гундиры. То ли окончательно повернулась принцесса, то ли какой-нибудь чародей подшутил, никто не знает. Но только Гундира совсем невесела стала. Сидит. Бычится.

– Как это?

– Ну, как тебе объяснить. Ничто ее не радует. Ничто не в состоянии даже рассмешить. Чуть что – в слезы. У нас ее даже Несмеяной прозвали, – сказал Оззи.

– И что же король?

– Вот уже два месяца кряду пытается вылечить свою ненаглядную кровиночку. – Полурослик понизил голос: – Если хочешь мое мнение, то здесь единственное верное средство – розгой по голому заду. Да так, чтоб месяц сидеть не смогла! Совсем избаловалась. Нервы тянет из Ляпквиста, глумится над придворными, издевается. Истерики закатывает по малейшему поводу. Слухи бродят в народе, Браги. Ничего Ляпквисту утаить не удается.

Огр ухмыльнулся. Такая зловещая гримаса испугала бы, пожалуй, и дракона.

– До сих пор, значит, не рассмешили?

– Не-а. Со всех земель в Пибадур съезжались всевозможные увеселители. Передвижные цирки, труппы бродячих комедиантов, просто психи-одиночки, факиры, чародеи, колдуньи. И все без толку. Несмеяна всех гнала.

– А может, это заклятье? – предположил Браги.

– И так думали. Собрал однажды Ляпквист всех самых маститых волшебников Пибадура и еще многих из окрестностей и устроил совет. Чего, значица, делать с Гундирой. Большую награду пообещал, если у кого из них получится. – Лаффинбуг вцепился зубками в рябчика. Гномское пиво пробуждало аппетит. – Пока не получилось. Ох и много чокнутых побывало, говорят, во дворце. Тьма! Были и настоящие смехуны. Действительно дело свое знали. Но представь: весь тронный зал, рыцари, придворные, графья, бароны, чародеи и хрен знает кто еще покатываются со смеху. Сам король под трон укатился, главный советник заикаться уже начал, наиглавнейший повар чуть не окочурился – так хохотал, а ей хоть бы хны! Сидит Несмеяна, что твоя туча мрачная. Ни гугу. Губу нижнюю выпятила, сопли пузырем, слезы текут. Представил? Такие вот дела-делишки у нас в королевстве. Визжит и стучит ногами, требуя выгнать всех комедиантов взашей. Так и тянется эта волынка. Уже поток желающих рассмешить принцессу на убыль пошел. Никому не хочется зазря трудиться.

– А награда? Чего король обещает, в случае рассме… если принцесса рассмеется?

– Хм… Насколько мне помнится, награда состоит в том, чтобы исполнить любое желание счастливчика. Поначалу Ляпквист обещал тысячу золотых, потом мешок, потом замок и земли… А потом плюнул. Посчитал, что тот, кому повезет, пускай выберет себе подарок сам. – Полурослик успел захмелеть. – Мое же мнение таково: все бесполезно. Когда-нибудь это само пройдет. Блажь это. Блажь и больше ничего. Нет на свете ребенка, которого избаловали бы больше, чем Гундиру! Самое же верное и радикальное средство – розга. Да потом на хлеб и воду. На недельку. Никаких тебе заморских кушаний, ванн с лавандой и розовыми лепестками. Если не поймет, то повторить воспитательную беседу, повторять много раз, пока дурь не выйдет! Вообще, Ляпквист сам виноват. Теперь вот расхлебывает кашу, которую заварил.

– Замуж ее король не собирается отдавать? – спросил огр. – Сватались?

– Нет еще. Не сватались. Вот король объявит, тогда и пойдут сваты…

– Красивая принцесса-то?

– Ну… Говорят, да. Для некоторых все они красивые. Если же какую-нибудь клуню нарядить в платье с золотом и жемчугами, причесать и накрасить, то обязательно покрасивеет.

– А что говорили волшебники, знаешь?

– Говорили, что нету никакого заклятия на Гундире. И лекари всяческие поддакнули. Просто… Знаешь, слово какое-то употребили… Де… при… зея…

– Чего?

– Депризея…

– Депрессия, – поправил огр.

– О! Точно! Она самая!

– Два месяца – долго.

– Да свихнулась Гундира. Нечего и говорить. Уверен, депрессию эту розга тоже хорошо лечит, – сказал полурослик.