— Спасибо, цыпочка, — шофер по-свойски подмигнул, развернулся и потопал на рабочее место. Заработал двигатель — базарные ряды и дощатые сараи медленно поплыли за окном.

— Между прочим, меня Вадимом зовут, — представился Кольцов.

— А я Катя Василенко, — отозвалась попутчица. — Можно Екатериной Викторовной, но так длиннее. Как хотите.

— Хочу короче, — подумав, выбрал Вадим. — Вы довольно молоды для такого длинного имени.

— Увы, — вздохнула блондинка. — Уже немолода. Одно радует — бывают случаи и потяжелее.

— Сплошь и рядом, — подхватил Вадим. — Вы знаете, Катя, я полдня болтался осенним листом по Славянке и пришел к интересному выводу: наши социологи бессовестно лгут, утверждая, что средний возраст населения, особенно в провинции, неуклонно снижается. Средний возраст аборигенов этого милого городка — лет девяносто. Вы случайно не местная?

— Боже упаси, — блондинка эротично приложила руку к груди. — Я из Н-ска.

— Как странно, — удивился Вадим. — Городок-то наш небольшой, всего каких-то полтора миллиона, причем половина — пенсионеры, дети, инвалиды и наркоманы…

Автобус между тем выезжал за пределы Славянки. Проплыла заросшая крапивой околица, мостик через глубокий овраг. Затуманились гористые перелески. Стая ворон взмыла в воздух и дружно закаркала. К чему бы это?

— Вы, наверное, редко выходите из дома? — предположила Катя.

— Наверное, — Вадим пожал плечами. — Холостяцкая берлога, знаете ли, ортопедический матрас, все такое. Пенсия и покупки по Интернету. Добыча фуража — на плечах кузины-белошвейки, она у меня по хозяйству…

— А еще зайку бросила хозяйка, под дождем остался зайка? — засмеялась блондинка. Кольцов заметил в уголках ее рта морщинки, но, как ни странно, они ей шли.

— Верно, — согласился Вадим. — У хозяйки моей семьи была гремучая энергия, особенно по части потребления запретных плодов; мы общались исключительно припадочным лаем, а когда ей радикально угодила шлея под хвост, и она решила, что один муж в семье обязательно вырастет эгоистом…

Блондинка согнулась от беззвучного хохота.

— …Я счел разумным сменить статус, — закончил Кольцов. — И уже целый год не открываю пиво обручальным кольцом, — а когда блондинка отсмеялась, поинтересовался: — А у вас в этой жизни, надеюсь, все правильно? Не говорите только, что вы окончили институт домработниц.

— Да нет, я не замужем, — сообщила неплохую весть Катя. — Окончила педагогический институт, работаю менеджером в турфирме.

— Прокладываете туристические тропы? От уютных зимних стойбищ до развратных курортов Родоса и Пхукета?

Блондинка покачала головкой.

— Скорее, от кошелька потенциального туриста до закромов алчного руководства турбюро «Баттерфляй».

— Как игриво это звучит — «Баттерфляй»… Любимовка входит в круг интересов вашего алчного руководства?

Блондинка помрачнела.

— Я по личным мотивам, — отозвалась она. И замолчала.

— Ну и ладно, — поспешил исправиться Вадим, — я тоже не по линии работы. Думаю, не задержусь. Как вы считаете, Катя, в славном городе Любимовка найдется что-нибудь похожее на ресторан? А если найдется, то вы какую кухню предпочитаете? Китайскую, итальянскую или сытную бабушкину?

— Птица-говорун отличается умом и сообразительностью, — непонятно откуда вдруг раздался голос.

Вадим от удивления открыл рот.

Катюша этого не говорила — он следил за ее лицом. А говорить, не разжимая рта, дано не каждому. Блондинка в свою очередь озадаченно взглянула на Кольцова и почему-то сказала:

— Я этого не говорила.

Ясный факт. Остальные пассажиры тоже не могли. До ближайших как минимум — три ряда кресел.

— Давайте проведем собственное расследование, — сказал Вадим, оборачиваясь и привставая, — глядишь, и найдем скелетик в шифоньере.

Скелетик и вправду имелся. Причем детский, и на нем имелось немного мяса. Это была девочка лет тринадцати, неловко скрючившаяся между полом и последним сиденьем. Бедненькая, пожалел ее Вадим — наверное, чертовски неудобно. Девочка была одета в простеганную курточку, розовый шарфик и шапочку с большим мохнатым помпоном. Голубые глазки смотрели иронично, немного с испугом.

— Мама дорогая, — изумился Вадим, — ты подслушиваешь?

— Да больно надо, — проворчала девчонка. — Тебя и глухой услышит, если напряжется. И вообще, мужик, дойдешь до анатомических подробностей — предупреди, я уши заткну; мне еще рано.

— А ты хамоватая, — строго заметил Вадим. — Не до срока ли взрослеем, девочка?

Ребенок зло сверкнул глазами и надулся.

— Уж какую вырастили. Только не говори, что сам беспонтовый. Я слышала — расстилался тут, как коврик персидский, склоняя тетечку к совместному времяпрепровождению. Можно подумать, один такой остроумный.

— А тебе и завидно стало, — хмыкнул Вадим.

— Да это же заяц! — прозрела Катя. — Обыкновенный ушастый заяц.

— Заяц, заяц, — буркнула девчонка. — Денег у меня нет. А в Любимовку надо.

— Ну, точно, — кивнул Вадим. — Раньше всех села. Водила до ветра умотал или за куревом, а эта и прошмыгнула. Слушай, дите малое, а мамка с папкой у тебя имеются?

— Сирота я, — подумав, сообщила девчонка, — круглая. Мамка при родах моих погибла, а папка от горя. Вот и мотаюсь по стране.

— Я бы тоже погибла, родив такую, — не преминула съязвить Катя.

— Врет, — убежденно заявил Вадим. — Уж больно ухоженная. И развита не по годам. Сбежала, поди, от мамки с папкой, а теперь корчит из себя сирую.

Екатерина задумалась.

— А может, заплатить за нее?

— А может, ей еще и пятку почесать? — не удержался Вадим. — Перебьется, не заслужила. Вот сейчас пойду и настучу водителю, пусть высадит ее посреди леса, говорят, тут волки прогрессируют, и разбойники свирепо размножаются.

— Не надо… — вздрогнула девчушка, и в голубых бездонных глазах появились слезинки.

«Ага, — подумал Вадим, — не такая уж она и железная. Хамит, а как прижмешь, шелковая становится.

— Как звать-то тебя, чудо? — спросил он уже миролюбивее.

Девчушка съежилась. Попыталась выпрямить затекшую ногу — не вышло.

— Валюша…

Стандартное имечко. Что вырастет, неизвестно. Назвали бы Олей — получилась бы парикмахерша… Вадим приподнялся, обозрел салон. Движок надсадно тарахтел. Виднелась правая рука шофера, лежащая на баранке. Пассажиры не оглядывались и, похоже, ничего странного не замечали. Похихикивали женщины, кто-то бубнил нарочито басом. По салону распространялся резкий запах «правильного» пива.

— А меня Вадимом звать, — признался Кольцов, подсматривая в щель между сиденьями (привставать он больше не решался). С другой стороны сидений на него смотрели и хлопали ресницами бирюзовые глазенки.