«Мы боремся с течением, бьемся из последних сил — однако нас неумолимо сносит в прошлое».

Ф.С. Фитцжеральд

Сентябрь, 2004 год

«Заходите, без вас нам одиноко», — уверяла табличка на потертой двери. Вадим помялся у ступеньки, как бы сомневаясь в верности принятого решения, обернулся. Городишко, погруженный в осеннюю меланхолию, загадочно помалкивал. Бесцветные дома, мостки через речушку. Шуршала листва по разбитому асфальту. Из фрагмента силикатной ограды через дорогу (то ли недостроили, то ли недоломали) позевывая выглядывала смешная дворняга с обвислыми ушами. Вадим посмотрел на часы. До автобуса на Любимовку оставалось много времени. Довольно с него местных достопримечательностей. Он вытер ноги о решетку и вошел в парикмахерскую.

«Одиночество» царило махровым цветом. В помещении присутствовала единственная мастерица — судя по рыжему мочалу на голове, особа без комплексов.

— Добрый день, — поздоровался Вадим.

— Милости просим, присаживайтесь, — работница положила на подоконник женский журнал пятилетней давности, с вызовом оглядела клиента. В углу работал полуживой компактный телевизор «Сапфир». Лесбодуэт, которого было еле видно, орал про то, как «сошел с ума».

Вадим уселся в продавленное кресло. Для того чтобы разогнать скуку и убить время, а также избавиться от легкого озноба и лишней растительности на голове, это помещение вполне подходило.

— Что-то «Келвином Кляйном» повеяло, — почтительно заметила девица, становясь за спиной Вадима. Оценивающе обследовала прическу и кое-что пониже.

— Согласен, — кивнул Вадим. Стойкая вода — ни один поезд не берет. Приятно осознавать, как прогрессирует российская глубинка: пусть не владеет (на какие, позвольте, средства?), так хоть в курсе буржуазных веяний. — Особо не утруждайтесь, девушка, хорошо? Легкий тюнинг, так сказать; приукрасьте мою действительность, не нарушая волосяной покров, договорились?

Рыжая с готовностью прыснула. Мягкие пальчики с нажимом прогулялись по отросшей шевелюре, явно намекая на комплекс дополнительных услуг (горячих и бесплатных) при соответствующем, разумеется, поведении клиента. Вадим закрыл глаза. Хотелось только одного — скоротать время до автобуса, а уж там завалиться спать. Как-то незатейливо и легкомысленно под жужжание машинки он начал погружаться в полудрему. Вернулись воспоминания — неторопливый поезд из «столицы Сибири», упитанная проводница с манерами капрала, командированный в Тугун «начальник транспортного цеха», короткая стоянка в Славянске, где он выгрузился, — сонный, испытывающий стойкую неприязнь ко всему железнодорожному.

— Вы приезжий, — донесся через стук колес голосок мастерицы. Она не спрашивала — утверждала. В этом парне все — и лицо, и прическа, и стандартная городская упаковка — откровенно говорило: он приезжий! По ошибке, на минуточку, от поезда отстал!

— Приезжий, — пробормотал Вадим. — Вернее, проезжий. Транзитом я — из Н-ска в Любимовку. По делам. А вас как зовут?

Последняя фраза вырвалась как-то автоматом — ничего подобного он не замышлял.

— Оля, — охотно представилась мастерица, закусив от усердия губу — она тщательно выравнивала висок. — Можно Оленька. Все подруги зовут меня Оленькой.

Имя Оля ей шло, как бифштекс, поджаренный с перцем, — столовке общепита.

— А вас… сейчас угадаю, — заворковала Оленька. — Вас зовут Олег — ваше имя нарисовано на вашем лице, как на плакате. Такого мужчину, как вы, могут звать только Олег, и никак иначе. Ну, скажите, разве я не угадала?

Вадим усмехнулся.

— Угадали, Оленька.

Это была чистая правда и пожизненное проклятие Вадима Кольцова. Любые полузнакомые и незнакомые лица машинально нарекали его Олегом, а, узнавая правду, сильно удивлялись — мол, дескать, дырявая память и незнание здесь ни при чем — это имя первым приходит в голову, когда на него смотришь. Иначе говоря, мистика.

— Как здорово, — обрадовалась Оленька и еще активнее завозила машинкой, продираясь от виска к затылку. Вадим опять задремал — сказывалась бессонная ночь в трескучем вагоне. Сквозь молочный туман до него доносилось бормотание парикмахерши — о том, что городок Славянск не такая уж дыра, в нем есть два клуба, химчистка и целое интернет-кафе со своими прожигателями жизни. Что места, конечно, глуховатые, загадочные, особенно благодаря закрытой зоне министерства не то обороны, не то еще чего-то, которую и раскрыли-то совсем недавно (правда, не до конца), но зато какая красивая здесь природа, особенно сейчас, в начале осени, когда буйство красок достигает апогея. Что «Олегу» нужно чаще заходить в парикмахерские, ему очень идет короткая стрижка. И не важно, что пышная шевелюра, по утверждению древних, является свидетельством жизненной силы и мудрости. В частности, мудрейший легендарный Самсон перестал быть таковым, когда однажды ночью коварный агент вражьего стана срезал у спящего Самсона с головы его обильную растительность (в журнале вычитала, догадался Вадим). Не в обилии дело, глубокомысленно заявляла Оленька, а в индивидуальных особенностях каждого клиента — время нынче другое. У «Олега» красивая ранняя седина на висках, и только короткая стрижка позволяет лицезреть благородные переливы — истинное свидетельство мудрости и жизненной стойкости…

Убаюканный комплиментами, он все глубже погружался в сон. «Вот захраплю сейчас, — мелькнула мысль, — и будет неловко».

Ладно хоть не спросила, откуда у него седина. Десять лет назад он обзавелся этой сомнительной «красотой» — в один короткий день. Выполз, контуженный, из-под обломков жилого здания в центре чеченской столицы и побрел, запинаясь о мертвых однополчан, — искать живых. Уже в расположении части глянул на себя в зеркало и не узнал — смертельно бледный, с искаженным лицом, безжизненными глазами, побелевшей головой…

— А зачем вам нужно в Любимовку? — вдруг спросила Оленька.

Вадим очнулся. Рыжая любовно полировала шею, умудряясь при этом прижиматься к плечу и в полной мере передавать жар своего невостребованного тела.

— Да есть у меня в Любимовке интерес, — пробормотал Вадим, поневоле впадая в задумчивость. Странная штука происходила с ним в Славянке. Доселе спящее чувство опасности вдруг проснулось, и все утро, пока он шарахался по городку, не давало покоя. Он решил, что это из-за быстрой смены обстановки, но так ли это на самом деле?

Не дождавшись правдивого ответа, девушка не стушевалась.

— Не думаю, что из Славянки есть прямой рейс на Любимовку, — она отложила машинку и задумчиво уставилась на стоящий у зеркала одеколон с «клизмой». Сердце протестующе сжалось. — На Антополь есть, на Горчихино есть… Даже на Томск есть. А вот чтобы попасть в Любимовку, вам придется сесть на томский автобус, выйти у Ивлево, дождаться рейса из Строгановки… А томский автобус уходит рано утром, на него вы уже не попали. Вам есть где переночевать?