Записи, сделанные знаменитостью, разумеется, повышали ценность книги. Правда, я сильно сомневалась, что о Робине можно было так сказать.

– Есть и другие вещи. Лабораторное оборудование, несколько бокалов…

Все это она тоже показала, но предметы были нестоящими. Я увидела еще несколько снимков: счастливые супруги на фоне звездного неба, рядом с деревом, на дорожке, ведущей в здание, похожее на маленькую виллу.

– Это их дом, – сказала Карен. – На острове Виргиния.

На нескольких фотографиях был один Робин – задумчиво сидящий у окна, откусывающий от фрукта, подбрасывающий полено в огонь. А на одном снимке я увидела две строки какого-то текста.

– Это заключительные фразы «Мультиверсума», – пояснила она.

«Нам остается лишь сделать вывод, что у каждого из нас есть бесчисленное множество копий. Соответственно, мы не умираем по-настоящему, а просто покидаем один из уровней существования».

– Так и не поняла до конца, что это значит, – сказала Карен. – Ах да, совсем забыла.

Появилось фото сверхсветового корабля. На корпусе виднелась часть названия или, может быть, бортового номера, но символы не относились к стандартному языку:

Поскольку на всех кораблях используется один и тот же набор символов, фотография выглядела подделкой.

– У меня еще есть три подписанных экземпляра «Мультиверсума», а также… – Появилась потертая широкополая шляпа. Элизабет выжидающе посмотрела на меня, затем вздохнула. – Та самая карпатская шляпа, ставшая знаменитой благодаря ему.

Она показала еще несколько снимков – Робин и Элизабет в ярких лучах солнца на веранде собственного дома, Робин на трибуне с театрально поднятой рукой, Элизабет с другой женщиной, помоложе («Это я», – пояснила Говард). Робин принимает награду, Робин пожимает руки студентам, Робин беседует с разными людьми. Больше всего мне понравилась фотография, на которой Робин, сидя в ресторане, поливал салат томатным соусом на глазах у снисходительно улыбающейся Элизабет.

– Он обожал томатный соус, – сказала Говард. – Приправлял им все подряд – картошку, сэндвичи, бобы, мясо. Буквально поливал им блюда.

– Ладно, – кивнула я. – Я вас поняла.

Пора было наконец объяснить, что мы работаем только с артефактами, имеющими отношение к знаменитым местам, событиям или историческим личностям, – а о Крисе Робине в Андикваре почти не слышали. Но я замешкалась, и Карен не преминула этим воспользоваться.

– Взгляните, – сказала она, показывая очередное изображение – живописный портрет Робина и его жены. Темноволосая Элизабет выглядела привлекательно: на таких женщин мужчины неизменно обращают внимание. Несмотря на приятную улыбку, в ее позе и взгляде, направленном на мужа, сквозило нечто формальное. – Она умерла в прошлом году.

– Да, я слышала. Мне очень жаль.

Взгляд ее затуманился.

– Мне тоже. Незаменимая женщина.

Робин идеально подходил на роль безумного ученого из фильма ужасов. Взгляд его, казалось, пронзал меня насквозь. Лысая макушка и одновременно – густые волосы, падающие на затылок. В отличие от Элизабет он даже не пытался принять добродушный вид. Глядя на его лицо, я вспомнила доктора Инато из «Смертям нет числа», который собирался обрушить смертоносный тайфун на курорт, полный отдыхающих.

Еще одна картина маслом изображала несколько музыкальных нот и дату.

– Это первые ноты песни «Свет звезд и ты», – сказала Карен.

Песню я, конечно же, слышала – популярность ее в течение многих лет то росла, то падала.

– И какая тут связь?

Карен удивленно посмотрела на меня.

– Это он ее написал.

– Правда?

– По-вашему, я шучу? – В ее голосе промелькнуло раздражение.

– Вовсе нет, – ответила я. – Музыку или слова?

– И то и другое. У Криса было много талантов.

Что ж, подумала я, может, в этом что-то есть. Может, и впрямь не стоит так быстро отказываться от потенциального клиента. На очередной картине Крис и Элизабет стояли на краю обрыва, над освещенным луной океаном.

– Они жили на острове Виргиния, – сказала Карен. – Я уже говорила?

– Да.

– Великолепное место. Бывали там?

Остров Виргиния находился на другой стороне планеты.

– Нет, госпожа Говард. Боюсь, не было возможности.

Она снисходительно улыбнулась.

– Вам следует почаще выбираться из своего кабинета. Хоть мир посмотрите.

На голове у Робина была карпатская шляпа, сдвинутая набок. Они с женой стояли спиной к камере, склонившись друг к другу и глядя в сторону моря. Хотя они и не держались за руки, картина выглядела удивительно романтично.

Еще один снимок: Робин идет по терминалу с небольшим чемоданчиком в руке, на плече – сумка с электронным блокнотом.

– Это особенно интересная фотография, – сказала Карен.

– Почему?

– Он отправляется в свой последний полет.

– В том полете что-то случилось?

Новый презрительный взгляд в мою сторону.

– В самом конце, – сказала она.

Похоже, ей не хотелось продолжать разговор на эту тему. Я не стала настаивать.

Всегда оставался шанс, что предложением кто-нибудь заинтересуется.

«Пусть решает Алекс», – подумала я.

– Очень хорошо, госпожа Говард, – сказала я ей. – В ближайшее время мы свяжемся с вами. Если мы согласимся заключить сделку, у господина Бенедикта могут появиться дополнительные вопросы, и он наверняка захочет увидеть оригиналы.

Она дала мне понять, что серьезно сомневается в моей компетентности.

– Если честно, – сказала она, – меня вообще удивляют ваши колебания. Вы сами говорили, что работаете с артефактами, имеющими отношение к выдающимся личностям. Если мой зять к ним не принадлежит, я с трудом представляю, кого вы имеете в виду.

– Госпожа Говард, поймите: он был физиком. Я вовсе не умаляю значения этого факта, но ученые редко становятся знаменитостями. А цену поднимает именно знаменитость. Нужна уверенность в том, что наши клиенты им заинтересуются и что мы сможем воздать должное ему. И вам.

Карен встала.

– Мне кажется, вы не хотите откровенно все сказать.

– Жаль, если это так выглядит. Я старалась быть честной с вами.

– Конечно. Полагаю, вы не станете возражать, если я сделаю предложение кому-то еще?

– Вам решать, госпожа Говард.

– На всякий случай оставлю вам чип.