Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Великан спал, поджав под себя ноги, прижимаясь задом к каменной пасти древнего предка. Рядом стояла, опираясь на колено громадины, дубина размером с дерево, покрытая глубокими щербинами и вмятинами. Етун похрапывал, рычание слышалось за добрую сотню метров. Но еще раньше Капунькис с Бурунькисом почуяли ужасный запах.
— Воняет так, словно великан издох, — заметил Капунькис.
— Но кто-то все же храпит, — возразил Бурунькис. — Мне кажется, что великана перекормили и он не смог осилить последнюю пару коров. Коровы издохли и теперь воняют.
— Как же, перекормишь такую прорву!
Бурунькис осторожно выглянул из кустов, покачал головой и сказал, не оборачиваясь:
— Я был прав! Смотри — дохлые коровы.
Капунькис выставил мордашку и, заглянув через плечо братца, присвистнул от удивления.
— Впервые вижу великана, надумавшего похудеть.
Страж Врат, даже сидя, возвышался на десяток метров с лишним. Его длинные, слипшиеся от грязи волосы казались пиявками, присосавшимися к голове, а борода торчала в стороны, как ветки ели. В смоляные волосы чудовища, в его угольного цвета бороду и в седоватую шерсть на не прикрытой меховой шкурой груди набились, точно насекомые, древесные щепки, комья земли и несколько обглоданных костей. Великан вдруг застонал во сне, шевельнулся. Прижатая к голове лапища отвалилась, и братья увидели, что один глаз черноликого етуна заплыл. Воспаление распространилось по всей морде чудовища, и она, раздувшись, походила на круглый бочонок.
— Ну и дела! — присвистнул Бурунькис. — Кто это разукрасил нашего приятеля?
— Я думаю, что было два великана. Они не поделили коров и подрались. Победитель сожрал побежденного, но все равно оказался в проигрыше — жевать-то ему больно!
— Чушь! Етуны не могут есть друг друга, у них мясо ядовитое.
— Это для других. А их самих яд не берет... Нет, что ни говори, а без драки тут не обошлось.
Глубокие отпечатки гигантских ступней покоробили землю перед головой Хрунгнира. То тут, то там земля смялась от ударов громадных кулаков. Несколько выкорчеванных деревьев вяло шелестели пожухлой листвой.
— Глянь, братец. — Капунькис подался вперед. — Мне кажется, что там не просто зеленая шкура, а втоптанный в землю скрэб.
— А вон еще один. — Бурунькис, забыв о великане, выбрался из леса и стал прохаживаться по кромке великаньих следов. — И еще!
— Вечно мы пропускаем самое интересное, — Капунькис обиженно шмыгнул носом. — Угораздило же глупых карликов напасть на великана! Как же они до его глаза дотянулись?
— Это не они, — уверенно заявил Бурунькис. — Так высоко подкидывать дубины даже карлики не могут. Подбил глаз кто то другой, а великан, обидевшись, принялся топтать все вокруг. А вокруг были карлики, ну. он и затоптал их в ярости.
— Ну ты и даешь! — хмыкнул Капунькис. — С чего бы это скрэбы рядом с великаном лагерь устроили? Етун таких союзников даже не разглядит.
Потому и потоптал, что не разглядел, — объяснил Бурунькис. — А про лагерь я не говорил, это ты сам придумал. Скорее всего зелепошкурые случайно проходили рядом, когда великан разбушевался. Они ведь глупые — пока сообразили, что к чему, их и растоптали. Давай-ка, пока етун дрыхнет, осмотрим место побоища. Вдруг чего интересного отыщем.
Братья разделились: Капунькис поспешил к лесу, а Бурунькис, перебираясь от одного следа к другому, разглядывал покоробленную почву. Десяток дубин, дохлые скрэбы, парочка мечей. В одном месте из земли торчала голова диковинной твари. О таких Бурунькис не слыхивал. Глюм с любопытством наклонился, изучая торчащую из земли лошадиную голову с двадцати сантиметровыми клыками, и вдруг услышал вопль Капунькиса:
— А, гады! Я вам сейчас покажу! Братец, сюда!
Следом за криком из лесу донесся волчий вой. Великан перестал храпеть и недовольно заворочался. Бурунькис выхватил меч. Он за каких-то несколько секунд преодолел полсотни метров и выскочил из-за деревьев в тот самый миг, когда его братец, взвившись молнией над землей, приземлился на загривок одному из четырех широкогрудых, матерых волков. Между волками на земле валялась какая-то зеленая глыба, но Вурунькису некогда было ее разглядывать подняв оружие, он кинулся на ближайшего хищника.
Щелкнули волчьи челюсти, но Бурунькис вильнул в сторону и приложился мечом поперек раскрытой пасти. Полк взвыл, отскочил в сторону, но его место тут же заняли две другие твари.
— Убирайтесь, — сказал Бурунькис. — Мне некогда с вами забавляться!
Но волки речь не понимали. Они видели перед собой лишь врага, вознамерившегося отнять их добычу. Маленький человечек из породы глюмов — существ, всегда спасавшихся при виде опасности бегством, — страха у лесных хищников не вызывал. Рыкнув, волки бросились в атаку одновременно.
Бурунькис перескочил через одного из них, отсек злобной твари в полете ухо, приземлился на четвереньки, но тут же поднялся во весь рост. Второй волк наскочил несколько сбоку и коротко взмахнул головой. Сверкнули клыки, но Бурунькис успел отдернуть руку.
— Вам ли тягаться с глюмами? — ухмыльнулся он. — Проваливайте, серые шкуры, пока живы!
Тварь отступила, припала на передние лапы. Шерсть на ее загривке вздыбилась, глаза полыхали бешенством.
— Ах, так? — Глюм сгорбился в напряжении, а когда волк атаковал его, сам бросился навстречу врагу.
«Хлоп!» — кулачок глюма приложился к волчьему носу, приколотив верхнюю челюсть к нижней. Волк рявкнул, повел головой, пытаясь захватить противника поперек туловища, но Бурунькис оказался проворней. Он крутнулся на пятках, выставил меч. Волк по инерции продолжал двигаться, и получилось так, что он сам натолкнулся горлом на острие меча. Сталь скользнула по шерсти, и рана получилась неглубокой, но этого хватило, чтоб хищник испуганно отскочил.
Слева от Бурунькиса раздался визг, а в следующее мгновение:
— Эгей хоп! рядом с братцем встал Капунькис. Малыш радостно улыбался и махал волчьим хвостом. — Один трофей я уже раздобыл. Осталось еще три.
Серые охотники сперва сбились в кучу, затем выстроились в линию и, ощерив клыки, двинулись к глюмам.
Четверо против двух — это весело! — Капунькис подмигнул братцу. — Ну, мешки хвостатые, не тяните время. Нападайте, пополните мою коллекцию!
Последние слова Бурунькиса утонули в реве великана. Отчего взревел страж Брат — от боли или от голода, — осталось неизвестным, но его рев подействовал на волков, как плеть. Они испуганно поджали хвосты, заскулили и, не сводя с глюмов злобных взглядов, попятились к деревьям. Отступив на десяток шагов, короли лесов в последний раз клацнули челюстями и, развернувшись, затрусили в чащобу.
— Что это с волками сделалось? — Бурунькис убрал меч в ножны. — Ведь они обычно на глюмов не нападают.