Было так приятно лежать и слушать с утра, как вода смывает все закоснелое, весь замшелый и мрачный порядок вещей. А потом хотелось вскакивать, умываться, скидывать с себя старую одежду, делать зарядку, надевать чистые белые праздничные рубахи. И идти на лыжах в лес – в священные рощи. Или водить хороводы-службы прямо в «Доме».

Шум стиральных машин был как праздник. Как рождение ребенка или свадьба. Он был символом вечного обновления и великого круга, который совершает само Солнце.

Но все изменилось, когда Сирка обнаружила потеки на лице своего мужа Пертти и затхлую лужицу на тверди пола. Протекал шланг, и это был дурной знак. Духи воды этого не потерпят. Да и муж день ото дня выглядел всё хуже и хуже: весь распух и надулся, как забитая где-то труба. Пертти пошел обследоваться и узнал, что болен раком прямой кишки и что жить ему осталось совсем недолго. А потом вода потекла в обратном направлении, в отжимающий отсек, отчего у Сирки все сжалось внутри и засосало под ложечкой. О-о, кошмар! Реки потекли вспять! А ведь Сирка всегда старалась ставить машины на четвертый, деликатный режим стирки. Так прекратился вечный бег и началось сжимание.

6

Затапливало откуда-то сверху. А сверху над Сиркой жили Кастро и Люлли. Румяная Люлли была такой неуклюжей на кухне! Такой медлительной. Вполне возможно, что это она затопила соседей. С Люлли-копушей и не такое могло случиться. Когда Люлли стряпала на кухне, снимала ли пену с наваристого мясного бульона, кидала ли свеклу в борщ, она всё ниже сгибалась над кастрюлей и еще больше краснела.

Краснела от пара и духоты, исходивших от духовки, а пальцы ее вместе с прихваткой все более напоминали неловкие клешни. У неуклюжей Люлли всё просто валилось из рук. Как вот сейчас, в этот момент, вывалилась прихватка. И Люлли где-то в глубине души понимала, что из ее рук помалу уходят их с Кастро любовь и счастье. От этого Люлли становилось совсем плохо и душно. Жар охватывал всё тело, щеки пылали огнем.

Хорошо еще, что Кастро работал в аптеке «36 и 5», а по ночам еще дежурил в аптеке «35 и 6» и следил за температурой в семье. Время от времени приносил он Люлли касторку, а также лекарства от повышенного давления и крем для рук. А сегодня Кастро, судя по запаху из вентиляционной шахты, принес сверток с раками. Он решил, что у них к пяти годам совместной жизни должны быть раки на ужин. И попросил Люлли приготовить в духовке раков со сметаной.

И она вроде как бы согласилась. И достала с полки книгу рецептов, чтоб уточнить дозировку ингредиентов. А Кастро в это время прикорнул на диване. Всё-таки в аптеке ему целый день приходилось стоять на ногах. Но не тут-то было. Только Кастро начал смотреть сон, в котором он обрезал кубинскую сигару, как звон и треск заставил его вскочить на ноги и броситься на кухню. Там он увидел, как Люлли собирает расползшихся по полу раков и закидывает их на противень. Раки, вымазанные в сметане, выскальзывали из рук Люлли и снова расползались в разные стороны, словно чуяли беду.

А в это время электрическая печь уже раскалилась. А печи у поволжских финнов испокон веков – священный очаг. В печах производят ритуальную варку, приносят жертвы и хоронят кости усопших. Варят кашу для духов и покровителей семьи. А кости складывают в воршуд – специальный короб. Но какой уж тут короб, если раки не хотели лезть даже на противень! И открытая форточка не помогала, потому что дыма становилось все больше, даже раков едва разглядишь.

Да и свои руки и ноги Люлли из-за дыма от перекалившегося масла уже видела с трудом. Порой Люлли казалось, что она сама себя приносит в жертву у электрической духовки, что ее кости уже хранятся в мешочке ее дряхлеющего тела. Но что поделать, если, как пояснил сантехник Сантари, котловая энергия – самая эффективная. С помощью нее отапливается дом, греется вода.

Это Сантари рассказал электрику Исскри Пробконенну, когда они устанавливали в квартире Кастро и Люлли электрический отопительный котел.

– Да, и электричество тоже поступает в дом от котлов ТЭЦ, – согласился Исскри.

Люлли слушала их краем уха, смотрела, как ей отчаянно подмигивает Каакко, а сама думала, что семье гораздо лучше, когда жена и мать парит, варит, кипятит и отбеливает именно в котле. А еще возится с ребятишками, которых родила, и купает их в тазике. Тогда ее энергия из котлов, кастрюль и тазиков переливается в кровь и плоть семьи. Поддерживает жизнь и тепло. И все это называется счастьем.

7

«А может, – с ужасом подумал сантехник Каакко, – прорвало главный котел?» А паровой котел отопления – это священный очаг всего «Дома». Если так, то надо срочно бежать за помощью. Да и без сварочного аппарата тут не обойтись. А сварочный аппарат с двумя баллонами ему одному не подтащить. Значит, надо звать на помощь Тарью, тот никогда не откажет, если беда и надо помочь.

Сколько Тарья себя помнил, он всегда таскал тяжести и получал за это вознаграждение. В школе он таскал флягу с молоком для столовой, а осенью разгружал припасы в овощехранилище. За это ему наливали кружку холодненького молока и отрезали большой ломоть мягкого, теплого еще батона и шматок замерзшего масла. А на овощехранилище он получал вдоволь сладкой моркови и репы.

В свое время он помог Веннике донести от школы до дома тяжелый ранец, чем и вызвал ее расположение. Когда же они оказались вместе в квартире, Тарья не бросился сразу на девушку, а помог ей сначала в уборке: вынес мусор, выбил ковры. И тем покорил сердце Веннике окончательно.

А потом Тарья с Веннике сблизились и поженились. Причем сближались они с Тарьей всегда в любимой для Веннике позе – она наверху, согнувшись. Тарья легко нес Веннике из загса. А от свадебного кортежа до ложа в первую брачную ночь так и вовсе летел. У Тарьи были сильные руки и большое сердце. Он плакал, когда выносил из роддома их с Веннике малыша. Руки почти не чувствовали тяжести, а вот большие горячие капли слез давили на щеки.

Чтобы жить отдельно от родителей, Тарья и Веннике снимали квартиру. Вначале это было терпимо, но, когда родился сын, расходы возросли, а работы не стало. Тарье пришлось уйти с вокзала. Перебравшись на «холодильник», Тарья хорошо вписался в артель. Но на «холодильнике» платили мало, а цены на электричество и тепло росли не по дням, а по часам. В их с Веннике квартире стало прохладно – приходилось экономить на отоплении. Ребенок мерз, а они всё не могли позволить себе батарею.

– Хочешь подкалымить? – подошел однажды к Тарье бригадир артели Бугор.

– А как? – спросил Тарья.

– Есть один план. Но работать придется внеурочно. Иногда и ночью.

План заключался в том, что их артель должна была разгружать угнанный для Урко и Упсо вагон. Они выстраивались цепочкой и передавали друг другу короба с тушенкой. Каждая пятая-шестая коробка кидалась не в фуру, а под вагон, прямо на пути. Там ее подхватывал Тарья и тащил в сугроб. Хочешь жить – умей вертеться.

По ночам они наведывались на родной склад. Внизу у массивных ворот ангара была большая резиновая подкладка. Если приподнять ее вилкой погрузчика, то на петлях чуть приподнималась и сама воротина. В щель вполне мог пролезть человек. Погрузчик стоял на территории логистического комплекса. Взяв в долю охранников, Тарья с подельниками из бригады ночью проникал на территорию склада. А там с помощью погрузчика и собственной расторопности – и в ангар. Брали по чуть-чуть. К примеру, бутылку оливкового масла из одной коробки с одного ряда, а потом, через несколько стендов, другую. Складывали в «челночьи» сумки и пропихивали под складом.