Вульф наклонился вперед.

– Сэр, Лукулл не видал подобных колбасок. Я спросил женщину, как она их делает. Она ответила, что колбаски делает ее сын. Я попросил разрешения повидать его. Его не было дома. Я попросил рецепт. Женщина сказала, что его никто не знает, кроме сына. Я спросил его имя. Она сказала: Джером Берин. Я надеялся встретиться с ним на следующий день, но оказалось, что он уехал в другой город, а мне тоже нельзя было задерживаться.

Вульф откинулся на спинку дивана и мечтательно произнес:

– И вот даже сейчас, спустя двадцать лет, я могу закрыть глаза и ощутить во рту вкус этих колбасок.

Берин кивнул, но нахмурился.

– Интересная история, мистер Вульф. Благодарю вас. Конечно, острый испанский соус…

– Соус тут ни при чем, это просто колбаски из маленького испанского городка. Это мой пунктик, моя юность, мой еще не изощренный вкус…

Берин все еще хмурился.

– Я готовлю и другие вещи, кроме колбасок.

– Конечно, вы ведь мастер. – Вульф опять поднял палец. – Я вижу, вам что-то не понравилось. Я, очевидно, бестактен, но все это только преамбула к просьбе. Я отлично понимаю, почему вы в течении стольких лет не раскрывали секрета приготовления этого кушанья. Это вполне естественно: если в десяти тысячах ресторанов начнут приготовлять эти колбаски, то различная квалификация поваров, отсутствие необходимых ингредиентов в конце концов могут скомпрометировать рецепт. Однако хочу сообщить вам, что мой повар отличный специалист. Может быть, вы слышали – Фриц Бреннер? Возможно, он не способен на импровизацию, но как исполнитель он безукоризнен. Ко всему прочему, он не болтлив. Я тоже. Я умоляю вас: сообщите мне рецепт.

– Боже милостивый! – Берин чуть не уронил трубку и ошеломленно уставился на Вульфа, – Вам?

Тон его мне не понравился.

Но Вульф спокойно сказал:

– Да, сэр, мне. Могу добавить, что кроме меня и мистера Гудвина его никто не узнает.

– Бог мой! Изумительно! Вы действительно думаете…

– Я абсолютно ничего не думаю. Я просто спрашиваю. Я могу заплатить три тысячи долларов.

– Ха! Мне уже предлагали пятьсот тысяч франков.

– Но это для коммерческих целей. Я же прошу для личного пользования. Могу вам сообщить больше. Я согласился на это путешествие лишь в незначительной степени из-за того, что получил приглашение. Основной целью была возможность встретиться с вами. Пять тысяч долларов. Я ненавижу торговаться.

– Нет, – резко сказал Берин.

– Ни при каких обстоятельствах?

–Да.

Вульф задумчиво взглянул на свой живот и покрутил пуговицу на жилете.

– Вы любите пиво?

– Нет, – фыркнул Берин. – Прошу прощения. Я хотел сказать, да. Я люблю пиво.

– Хорошо.

Вульф позвонил проводнику, откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза. Проводник явился, получил распоряжение и вскоре возвратился со стаканами и бутылками.

Вульф сказал:

– Я, очевидно, избрал неправильный путь. Даже раньше, чем я изложил свою просьбу, еще в то время, как я рассказывал историю, которая должна была польстить вам, у вас были враждебные глаза. Вы ворчали на меня. В чем моя ошибка?

Берин поставил на стол пустой стакан.

– Вы живете в грубой и несправедливой стране.

Вульф поднял одну бровь.

– Вот как? Подождите высказывать окончательное суждение, пока вы не попробовали черепаховый суп Мериленд или устрицы а ля Ниро Вульф, приготовленные Фрицем Бреннером.

– Я говорю не об устрицах. Вы живете в стране, которая терпит присутствие Филиппа Ланцио.

– Вот как? Я не знаю его.

– Но ведь это он готовит помои в отеле «Церковный двор» в вашем собственном городе Нью-Йорк. Вы должны знать его.

– О, прошу прощения, я, конечно, знаю его, поскольку он из вашего общества…

– Мое общество? Ха! – Берин возмущенно поднял руки и потряс ими, как бы выкидывая в окно Филиппа Ланцио. – Нет уж, это отнюдь не мое общество.

– Прошу прощения, но он ведь действительно один из ваших членов. – Вульф наклонил голову. – Или вы считаете, что он недостоин?

Берин заговорил медленно, сквозь зубы:

– Ланцио достоин только одного – быть изрубленным на куски и скормленным свиньям! Хотя прошу прощения за свиней: вкус их мяса пострадает. Просто – изрубленным на куски и сожженным. – Берин поднял руку, как бы клянясь в правильности своих слов. – Это говорю вам я, а я знаю его много лет. Он украл секрет Королевского пудинга в 1920 году у моего друга Зелотти и претендовал на первенство. Зелотти хотел убить его – так он говорил мне. Он украл множество других вещей. В 1927 году он был принят в общество, о котором вы упоминали, несмотря на мой протест. Его молодая жена, – может быть, вы видели ее? – это Дина, дочь Доменико Росси из кафе «Эмпайр» в Лондоне. Ваш друг Вукчич женился на ней, а Ланцио украл ее у Вукчича. Вукчич поклялся убить его – жаль только, что он ждет так долго. – Берин от избытка чувств потряс кулаком. – Он собака, змея. Вы знаете Леона Бланка, нашего любимого Леона, одного из лучших? Вы знаете, что он сейчас пребывает в забвении, без дела и без репутации, в маленьком клубе в городе под названием Бостон? А вы знаете, что несколько лет назад наш знаменитый отель «Церковный двор» стал знаменитым именно благодаря тому, что он был шефом в тамошнем ресторане? Знаете ли вы, что именно Ланцио украл у него это положение – инсинуациями, ложью, крючкотворством? Бедный старый Леон хотел убить его.

Вульф пробормотал:

– Трижды убитый Ланцио. Сколько же смертей ожидает его еще?

Берин резко наклонился вперед.

– И они сделают это. Я бы сам с удовольствием убил его.

– Вот как? Что же он украл у вас?

– Он крал все и везде. – Берин опять откинулся на спинку. – Я приехал в Нью-Йорк в субботу. В тот же вечер я отправился со своей дочерью пообедать в «Церковный двор». Мы прошли в салон, который Ланцио назвал «Курорт». Я не знаю, у кого он украл эту идею. Официанты были одеты в ливреи наиболее известных фешенебельных курортов – Ниццы, Ривьеры, Дел-Монте, Майами и тому подобное. Мы сели за столик, чтобы попробовать помои Ланцио, и что же я увидел? К нам подошел официант, одетый в ливрею моего собственного Сан-Ремо! Только вообразите себе! Я хотел вскочить, найти его и задушить собственными руками. – Он потряс этими руками перед лицом Вульфа. – Моя дочь остановила меня. Она сказала, что я не должен позорить ее! Но мой собственный позор! Разве он не имеет значения?!

Вульф одобрительно покачал головой, хотя трудно было понять, что именно он одобряет – своего собеседника или пиво.

Берин продолжал:

– Я взглянул на меню. Десять тысяч чертей! Вы знаете, что я там увидел?