плохо, мало- плохо. Если бы мне пару лет назад кто-нибудь сказал, что я все лето буду сидеть на даче, я бы сначала не поверила, а потом бы ошалела от счастья.

И вот лето, я свободна, как птичка, и сижу на даче, а радости никакой.

И ничего не поднимает настроение, даже кофе с любимой булочкой с маком.

Что булочка с маком, когда будущее настолько безнадежно, что туда нельзя заглянуть без содрогания?!

Семьи нет, работы нет и не предвидится, и вообще все туманно.

Зачем жить, к чему?

Чтобы съесть еще сто тысяч булочек с маком, выпить сто тысяч чашек кофе, получить сто тысяч отказов издать мою книгу и еще сто тысяч раз выяснить, что мужчина, который тебе приглянулся, не свободен?

Устроиться в конце концов куда-нибудь на крохотную зарплату и почитать себя счастливицей?

Дождь начал накрапывать, когда я уже собралась спать и лежала в постели со смартфоном, лениво пролистывая последние новости.

Сначала по подоконнику застучали тяжелые капли.

Я выглянула в окно: вот теперь действительно начиналась гроза. Выл ветер, а верхушки деревьев ходили из стороны в сторону и гнулись, как заправские акробаты. Прямо мне в лицо вдруг швырнуло горсть какого-то сора: травинок, листьев, песка. А справа, у горизонта, темное небо подсвечивалось вспышками молний, пока еще беззвучными.

Едва подавив в себе порыв срочно бежать выключать пробки, я закрыла окно, погасила свет и легла в кровать.

Неожиданно сердце затрепетало, забилось; моментально я покрылась потом, а потом вдруг стало так жарко, что хоть выбегай на улицу, под дождь.

Климакс что ли уже на пороге?

Ну какая тут работа? Иногда сердце бьется так, что кажется- вот-вот умрешь, а потом по всему телу разливается такая жуткая слабость, что рукой пошевелить не можешь.

И ведь дальше будет только хуже.

Тут раздался такой удар грома, что утихшее было сердце опять затрепетало: того и гляди выскочит из груди.

Я достала из тумбочки беруши и заткнула уши.

Ложась в постель, краем глаза увидела, что молнии, необычайно длинные, четко очерченные и яркие, прямо светящиеся, бьют одна за другой и где-то совсем рядом…

Я проснулась от громкого стука в дверь.

Сознание возвращалось постепенно: я на даче, приехала вчера под вечер, поругалась с соседкой, потом была гроза, а теперь надо вставать и готовить завтрак.

Стук повторился.

За дверью слышались оживленные голоса: мужской и женский.

Я вздрогнула: кто мог зайти на участок и зачем? Ведь у меня нет ни семьи, ни родственников, ни друзей, которые могли бы вот так запросто приехать.

Неужели соседи пришли ругаться?!

Внутри все похолодело: ругаться я совершенно не умела, а всяческих разборок боялась, как огня.

Может, не открывать?

Нет, они знают, что я здесь. Будет только хуже. Это такая наглая парочка- и окно разбить могут.

Мысленно готовясь к перепалке, я распахнула дверь и остолбенела: на пороге стояли мама и папа.

— Чего не открываешь? — пробурчал отец. — Спишь еще? Одиннадцатый час уже! Во сколько вчера легла-то? Опять допоздна телевизор смотрела?!

Он прошел мимо и, как ни в чем не бывало, направился к своей комнате, сбрасывая на ходу с плеч рюкзак.

Я в изумлении уставилась на него.

Это действительно был мой отец, в его обычной белой рубашке, синих джинсах и бейсболке, в которых обычно ездил на дачу. За плечами висел болотного цвета брезентовый рюкзак с заплаткой на боку.

Мама чмокнула меня в щеку, потом полезла в сумку и достала несколько газет и пирожки в целлофановом пакете.

— Я тебе тут газеток свежих привезла, а пирожки на станции купили. Ты ведь еще не завтракала?

— Нет.

Она тоже пошла в свою комнату, а я так и осталась стоять на пороге с пирожками и газетами в руках.

Что вообще происходит?!

Я шагнула в сад и остолбенела.

Гроза прошла, и на небе ярко светило солнце в окружении пышных белых облаков. Но не это было самым главным, главное- наш сад совершенно преобразился. Высокая трава, дикие заросли облепихи и шиповника исчезли, уступив место аккуратному газону и опрятно обрезанным кустикам. Я будто перенеслась лет на пятнадцать назад, когда родители еще были живы-здоровы и пропадали целыми днями на даче.

Все еще не веря своим глазам, я спустилась по ступенькам в сад.

Всюду цветы и газон.

Это сон?

Я нагнулась и понюхала ярко-розовые флоксы. В нос ударил знакомый сладкий запах.

Разве во сне можно почувствовать запах?

Я недоверчиво прикоснулась к свисавшим с яблони яблочкам, еще не до конца созревшим, маленьким и зеленым. Вчера их ведь вообще не было: яблоня давно высохла, у меня просто не доходили руки ее спилить.

Потом я осторожно провела рукой по свежевыкрашенной бордовой стене дома, с которой больше не свисала лохмотьями старая краска.

Что это? Что произошло, пока я спала?

На грядках у забора радостно зеленели морковь, петрушка, редис и картофель. Да и сам забор стоял прямо, больше никуда не заваливался

Чудеса, да и только!

— Людмилочка!

Услышав свое имя, я вздрогнула: мелодичный женский голос доносился с соседнего участка, и я этот голос узнала. Так и есть: у забора стояли мои давно умершие старички-соседи и радостно улыбались.

— С добрым утром!

— С добрым утром!

Разве мертвые могут восстать из могилы?

— Как дела? — поинтересовалась Бэлла Александровна, полная старушка с аккуратно приглаженными седыми волосами.

Поверх цветастого платья у нее был повязан фартук в клеточку: она, очевидно, только что готовила завтрак.

— Ты уже завтракала?

— Нет еще, тетя Бэлла.

— Отлично! Будешь омлет с колбасой? Я только что пожарила.

Замечательно, мертвые не только воскресают, но еще и готовят омлет с колбасой на завтрак.

Я еще раз посмотрела на своих соседей: нисколько они не похожи на мертвых, даже как будто помолодели и посвежели за то время, что я их не видела. И одеты, как обычно: соседка в свое любимое цветастое платьице, а сосед в синий рабочий комбинезон. Наверное, сейчас что-нибудь будет делать по саду.

Да, сад! За соседским забором был идеальный порядок, ни травинки, только цветы и грядки.

Тетя Бэлла особенно любила розы. Даже после ее смерти они долго не сдавались, упорно лезли к солнцу из сорняков и зарослей. Но сейчас на сорняки не было и намека, и розы свободно и жизнерадостно тянули свои кудрявые белые, розовые, пурпурные головки к ослепительно голубому небу.

— Держи!

Добрая женщина протягивала мне через забор тарелку с омлетом и куском жареной колбасы сверху.

— Спасибо!

На лице тети Бэллы возникло некоторое недоумение: очевидно, со