на этот раз удалось Аяксу копьем слегка оцарапать Гектору шею, но тот не пал духом, и оба бойца, схвативши громадные камни, пустили ими друг в друга. И на этот раз Аякс проломил своим камнем щит врагу, ранил в колена и опрокинул его на спину, но упавший быстро вскочил на ноги, и оба готовы были уже рубиться мечами, когда подошли к ним глашатаи и прекратили нерешительный бой, ввиду приближения ночи. Оба врага разошлись, обменявшись подарками: Аякс получил меч, а Гектор – красивый пояс. Ночь спустилась на землю, и само собой прекратилось сражение.

На другой день рано утром царь Приам прислал глашатая во вражеский стан, предлагая заключить перемирие, для того чтобы похоронить с честью трупы павших воинов. Враги согласились. И в безмолвной печали стали и те и другие собирать тела дорогих покойников, клали их на костры, совершали возлияние богам и сжигали. Тем временем пришельцы раскинули лагерь в долине и укрепили его валом и рвом; стали против них лагерем у города и троянцы. Но, кроме того, Приам воспользовался перемирием, чтобы послать гонцов по окрестным царькам, связанным с ним родством или браком, прося их прийти на помощь к Трое: ясно было, что неукротимые враги принесут гибель не одним лишь троянцам в случае своего успеха. И скоро стали сходиться под Трою толпы народа, предводимые соседними вождями; ободрились несколько троянцы. Но едва ли кому привелось спокойно спать в городе в эти страшные ночи: не в одном доме горевали об убитом воине.

Борьба героев Аякса и Гектора.

Рисунок на греческой вазе. VI—V вв. до н.э.

Так прошел день перемирия, и едва опять рассвело, стали войска готовиться к новому бою. За время перемирия троянцам стало известно, что и врагам их не сладко пришлось на родине – они искали новых мест для житья, так как на их родину напал храбрый народец; с огнем и мечом прошел он через всю их страну, отвоевывая и разрушая укрепленные замки вождей, стоявшие, подобно Трое, поодаль от морского берега и жившие привольною жизнью. Не у одного троянца шевельнулась мысль о том, чтобы помириться с врагами, уступив им часть своего добра, но тяжело было и несносно расставаться с нажитым часто тяжелой работой наследством отцов и дедов, хотя бы с частицей земли, выделенной общиной и щедро политой потом и слезами.

Не надеясь на одну помощь соседей, троянцы решили умилостивить богиню, покровительницу города, которая до сих пор, как они думали, благосклонно им помогала во всяких несчастьях. Самое лучшее платье из заморских тканей, купленное у приезжих купцов, украшенное блестящим узором, выбрала старуха-царица в своих кладовых и, собравши всех благородных женщин города, торжественно отнесла в храм богини; с горячей молитвой о защите родного края поднесли они и положили на колени богине драгоценное платье, воскурили фимиам, и дали обет еще двенадцать телок принести в жертву, если богиня поможет одолеть суровых врагов.

Между тем среди врагов происходило движение: с высокой башни можно было увидеть, как они собрались на собрание. Каждый вождь, хотевший говорить, брал в руки скипетр, вставал и начинал речь. Простые воины лишь слушали, что предлагал тот или иной вождь, и выражали шумным криком одобрение или несогласие. С башни ясно было видно, что собрание проходило неспокойно, спорили друг с другом, препирались, чуть дело даже не дошло до драки, – и бодрость проникла в души троянцев: думалось им, что удастся легко победить разрозненных врагов. С верой в победу начали они бой. По-прежнему храбро схватывались между собою вожди, но теперь стало случаться, что, познакомившись с личностью противника и его родом из хвастливой речи пред поединком, вождь неожиданно узнавал, что он связан с врагом узами гостеприимства еще со времен дедов. Недавно пылавшие враждой друг к другу, противники внезапно после такого открытия прекращали поединок, обменивались подарками и решали искать себе других противников.

В жаркой битве в тот день погиб один из славнейших неприятельских вождей, и много труда пришлось положить его друзьям, чтобы отбить его труп из рук ободренных удачей троянцев. Печальные, жаждая мести, хоронили вожди своего товарища: соорудили огромный костер, обложили мертвое тело жиром убитых волов и овец, самые туши положили кругом, поставили кувшины с медом и маслом, убили четырех коней и двух собак и, наконец, к ужасу наблюдавших с вершины башни жителей Трои, обезглавили и бросили на костер двенадцать пленников. После сожжения, обливши кострище вином, собрали кости покойника в золотой сосуд, обложив их наперед жиром, покрыли тонким покровом и насыпали высокий курган. Долго слышали троянцы вопли рабынь-плакальщиц об умершем: с криком вырывали те свои волосы, царапали лицо ногтями и причитали о погибшем. А после похорон раздались другие крики: то состязались на похоронной тризне вожди: в беге колесниц, в кулачном бою, в борьбе, в метании камня, в беге взапуски и в стрельбе из лука…

Долго ли, коротко ли длилась борьба из-за плодоносных прибрежных долин Малой Азии смелых греческих колонистов с туземцами (около 1000 г. до P.X.) – доподлинно нам неизвестно, но бродячие певцы, аэды, говорили, что ровно десять лет; немало они сложили былин о бойцах и распевали их под звуки китары (кифара. – Примеч. ред.). Многое они перенимали от стариков, много сами постарались вставить такого, что, казалось им, должно было быть непременно в старину: помнилось им, например, по преданью, что когда-то, за много-много лет до того, были могучие государства Микены, Тиринф, Троя и другие; говорило предание, что сражались тогда могучие повелители не только пешие, но стоя на колесницах, которыми правили особые возницы. Так и соединили певцы вместе сказания о недавней борьбе на берегах Малой Азии и предания о старых могучих царях.

Лишь благодаря раскопкам Генриха Шлимана оказалось возможным различать в песнях аэдов черты седой старины от недавней были.

II

6 января 1822 года в городке Новый-Буков Мекленбург Шверинского герцогства, в Северной Германии, родился у протестантского пастора Шлимана мальчик Генрих. Уже в следующем году пастору пришлось занять приход в маленькой деревушке Анкерсгаген. Тут и протекли следующие восемь лет жизни маленького Генриха. Ребенок с жадностью слушал деревенские сказания и легенды. С юного детства жил он в мире чудесного и таинственнаго: со страхом говорили, что в садовой беседке пастора «ходит» по ночам дух его предшественника. За садом был пруд, в котором, по словам суеверных жителей, в полночь появлялась призрачная дева с серебряной чашей в руке. Но более всего притягивали внимание мальчика развалины старого замка с крепкими стенами