- Сегодня?

- Нет, всегда. - И, осмелившись, Сережка осторожно взял ее за руку.

Зина своей руки не отняла.

... Особенно ярко в память врезался какой-то тревожный, суматошный отъезд.

Обычная сутолока на Витебском вокзале, где семью Портновых уже поджидала родная сестра Анны Исаковны - Ирина со своими сыновьями Ленькой и Нестеркой.

Перед отъездом договорились, что Зина с Галькой и тетя Ира с мальчиками не сразу поедут к бабушке на Витебщину, а вначале в город Волковыск, где муж тети Иры работал начальником вокзала. Побыв с неделю в Волковыске, Зина с Галей должны будут уже одни отправиться к бабушке в деревню.

- Воли ты девчонкам не давай, - напутствовала Анна Исаковна свою сестру, а Зине наказывала: - За Галькой поглядывай...

- Слушайся Зину, - в свою очередь напоминал Гале отец.

Подошло время отправления поезда. На перроне возле окна вагона остались только Мартын Нестерович с женой. Не выдержав, Зина сорвалась с места и выскочила на перрон.

- Мамочка!.. Приезжай скорее... - попросила она, крепко обнимая мать.

- Меня вот так не просит, - шутил отец, тихонько посмеиваясь в свои черные усы.

- Иди, Зиночка, иди, а то поезд тронется! - волновалась мать.

Зина все медлила. Со слезами на глазах она переводила взор с отца на мать.

Тронулся поезд. Зина, в последний раз крепко обняв и поцеловав отца и мать, на глазах у которой тоже навернулись слезы, уже на ходу вскочила на подножку вагона и, обернувшись, замахала рукой...

В Волковыск приехали в полдень двадцать первого июня. Вечером гуляли по улицам города, долго не ложились спать. А утром на рассвете все проснулись от воя самолетов, грохота взрывавшихся бомб. Началась война!..

Когда Зина выбежала из дому на улицу, там творилось что-то невообразимое. Все стремились поскорее уехать из объятого пламенем, в клубах черного дыма города. Только в сумерках, когда подали состав, мужу тети Иры удалось с трудом втиснуть в вагон своих гостей. Поезд уже был битком набит, а народ все пробивался, лезли не только в двери, но и в окна.

В Минск поезд пришел утром и попал под налет вражеских самолетов. Кругом рвались бомбы, горели строения, оглушительно стреляли зенитки... Крики, плач, вой... Вагон, в котором ехала со своими Зина, не пострадал, но несколько других из их состава сгорели... После отбоя воздушной тревоги уцелевшие вагоны прицепили к другому составу, и поезд, часто останавливаясь, пошел дальше на восток.

Сменялись за окном полустанки. По проселочным дорогам, над которыми висели облака густой пыли, двигались тракторы, комбайны, грузовики, подводы, шли люди... Лишь на третьи сутки их поезд дотащился до Орши и там окончательно застрял. До Витебска пришлось добираться на разных железнодорожных составах, то и дело попадавших под бомбежку вражеских самолетов.

В Витебске движения по железнодорожным магистралям уже не было. Они попали в город как раз во время налета. С оглушающим ревом пикировали вражеские "юнкерсы" с черными крестами на крыльях, на вокзальные строения падали бомбы... Рушились здания... Поспешно разбегались люди... Слышались крики, стоны... Когда налет кончился, Зина с ребятами долго сидела в привокзальном сквере на своих вещах, с тревогой поглядывая на солнечное, безоблачное небо. А тетя Ира, в измятом, полуразорванном платье, с небрежно скрученными в валик на затылке волосами, в стоптанных порыжелых ботинках, без чулок, все еще сновала по станционным путям, забитым эшелонами с военным грузом и беженцами, пытаясь найти возможность пристроиться с детьми к одному из них.

Вернувшись, она изнеможенно, вытирая рукавом катившийся по лицу пот, сказала:

- Будем пешком пробираться в деревню к бабушке. Иного выхода у нас нет...

И, взвалив на себя вещи, смешавшись с толпой таких же беженцев, они поплелись по шоссе, в сторону Оболи, которая находилась километрах в восьмидесяти от Витебска.

На третьи сутки все вздохнули с облегчением: показались знакомые места. Вот и Оболь - станционный поселок с широкими, но короткими улицами. Небольшое здание вокзала из красного кирпича. Неподалеку - водокачка... И совсем рядышком, за мостом, над рекой, на пригорке, деревня Зуя, где живет бабушка Ефросинья Ивановна... На углу проулка небольшая, срубленная еще в прошлом веке, почерневшая избушка с одним подслеповатым окошком, другое, боковое, глядит на усадьбу. Ветхий частокол из ивовых прутьев, на котором торчат крынки, а на дощатом крылечке... стоит седая худощавая старушка в длинной темной юбке и, прищурив глаза, вглядывается в приближающихся пешеходов, навьюченных узлами.

- Бабушка!.. - первая с криком бросается к старушке Галька и повисаст у ней на шее.

Зина, не дойдя до крыльца, сваливается на завалинку - уже нет сил стоять на ногах.

К удивлению Зины, на крыльце показалась долговязая фигура старшего брата Анны Исаковны и тети Иры - дяди Вани. За ним выбежала черненькая, как цыганочка, маленькая девочка в коротком голубом платьице с куклой в руках.

Незадолго до начала войны дядя Ваня с младшей дочкой - четырехлетней Любочкой - тоже приехал из Ленинграда провести отпуск в Зуе.

- Иван, а мы думали, ты уже в Ленинграде!.. - отдышавшись, с недоумением воскликнула тетя Ира.

- Задержался... Любочка прихворнула, - ответил он с виноватой улыбкой на худощавом, с нездоровым румянцем лице, словно бы оправдываясь. - Все откладывал отъезд со дня на день. Завтра обязательно уеду.

- Опоздал... - кратко бросила брату тетя Ира. - Поезда на Ленинград уже не ходят.

... Не в силах больше заснуть, Зина в полудреме лежала с закрытыми глазами. Рядом чуть посапывала крепко уснувшая Галька. Малышка... Она еще не понимает всего происходящего! Не понимает страшного, что случилось с ними...

Дом начал пробуждаться. Первой, как всегда, встала бабушка. По своей старческой привычке закряхтела, заохала. И вскоре с небольшим ведерком в руках прошла через сени, спустилась по ступенькам во двор. И там послышался ее голос:

- Вставай, родимая!.. Вставай!.. Стой!.. Не маши хвостом...

Зазвенели струйки молока о ведро.

Подоив корову, бабушка стала растапливать печку, теперь уже разговаривая с кошкой, урчавшей над блюдцем с молоком. Немного спустя в сенях появилась тетя Ира в пестром ситцевом халатике. Слегка пошатываясь от сна, с полотенцем в руках, она пошла умываться. Проснулся спавший на сеновале дядя Ваня. Стали подавать голоса и ребята: Ленька, Нестерка, маленькая Любаша.

Когда вся семья собралась за столом, снова возник мучивший всех вопрос: как жить дальше?

- Раз застряли, - рассуждал дядя Ваня, держа на коленях Любочку, - надо сидеть на месте.

- И умирать тоже будем здесь, на месте? - с горькой усмешкой спросила брата тетя Ира.

- Что же ты предлагаешь? Какой выход?