Я этому человечеству за все хотел благодарность с занесением в репу и грудную клетку выписать. Желательно ногами и тупым ножиком. За то, что жил на свалке. За свое сиротство с пятилетнего возраста. За то, что, когда меня поймали во время облавы и определили в специнтернат, я с бандой таких же отморозков каждый день за кусок хлеба дрался. За мое принудительное определение в воинское училище, где моей верной шайки уже не было и я жил как волк-одиночка, в каждый момент ожидая удара в спину. За бесчисленные переломы и порезы, за отгрызенную мной же самому себе правую кисть, которую в расщелине ствола защемило, когда меня голого в джунглях на две недели кинули. И за дикую боль, когда ее в регенераторе в ускоренном режиме десять дней отращивали. Я честно признаюсь – люблю человечество до зубовного скрежета!

«Ах, какой солдат растет!» – восклицало мое начальство, придумывая, как меня лучше прикончить. «Ты нарвался!» – слышал я каждый день в казарме во время очередной «темной». Я быстро отучил остальных курсантов нападать на меня поодиночке. Если бы не недремлющее око камер, меня бы искалечили в первую неделю. Для этих чистеньких мальчиков и девочек я оставался отбросом со свалки. Сам бы себя убил, но у меня был единственный друг, имени которого так и не смог вспомнить. Мой наставник по боевой подготовке, мастер-выживальщик. Не знаю, по какой причине он обратил внимание на забитого мальчишку, но я был принят под его крылышко. Немногословный мужик неопределенного возраста, самой что ни на есть непримечательной внешности. Он за меня не заступался – нет, он учил меня убивать и выживать. Наверное, более благодарного ученика у него за всю жизнь не было. Он же посоветовал мне повысить успеваемость, я послушался и серьезно взялся за учебу. За что и был соответственно вознагражден. Через полгода учитель пристроил меня помощником техника, и я переселился из казармы в маленькую кладовку при центральном искине станции. Это тоже помогло мне выжить. Я старался не задерживаться в училище ни одной лишней минуты.

Вся моя жизнь совместно с человечеством как-то не складывалась. Тысячу раз себя спрашивал: почему мне так не везет? Другие нормально и без проблем живут… Но ответа не находил. Военная машина вцепилась в меня мертвой хваткой и не желала отпускать. Однажды я спросил об этом учителя. В ответ он осведомился:

– Что ты знаешь о человечестве и военных в частности?

Я немного подумал и сказал:

– Наверное, ничего. Кроме свалки, интерната и училища я больше нигде не бывал. Тому, что показывают в сети, не верю.

– И правильно делаешь. Оставим человечество в покое и поговорим о военных. Настоящих, а не тех, которых ты видишь каждый день, – они просто мясо, которое само об этом не знает. Воины – давно уже отдельная каста, половина из нас киборги.

Учитель сжал кулак, и из костяшек выскочили лезвия.

– Это так, просто игрушка. Настоящих изменений в моем организме запросто не покажешь. Если захочу, уничтожу население этой станции за час голыми руками. Взорву ее и удеру. Веришь?

– Да, – твердо ответил я.

– Кроме нас, человечеством правит каста Умников – те еще нелюди, как морально, так и внешне. Тела младенцев и головы в метр диаметром. Наши дети наследуют своим отцам. Но нужна свежая кровь – тогда присматривают таких кандидатов, как ты. Сумеешь выжить – станешь одним из нас.

– А если я не хочу?

– Тебе не оставят выбора, как не давали его раньше. Сбежать ты не сможешь. – Учитель щелкнул ногтем по моему следящему браслету.

– Ты присматриваешь за мной?

– Нет. Я давно отошел от дел. Сумел отпроситься на вольные хлеба – мне разрешили за прошлые заслуги. Твою жизнь делает невыносимой куратор этого сектора, кто-то из Умников. Решил, что в тебе есть потенциал Воина. Они, знаешь ли, очень редко ошибаются. В каждой казарме стоят ментоизлучатели, поддерживают в мясе боевой дух, заодно и ненависть к тебе внушается. Понятно?

– Да. Разве не опасно для тебя мне такое рассказывать?

– Он ничего мне не сделает. Прекрасно знает, что я и его прикончу, если захочу. Другие Воины мне мешать не станут. Мы с ними сотрудничаем, но периодически, когда они нюх теряют, головы им откручиваем. Такой вот у нас получается взаимовыгодный симбиоз на крови.

– Странно как-то.

– Нормально: они думают, мы защищаем. Яйцеголовые ученые предки нас для этого и вывели. Тебе твоя жизнь адом кажется, но настоящий ад – там, за границами нашего государства. Для тех мягоньких людей, которыми мы управляем, все кажется простым и понятным, но это не так. Мы уже со счета сбились, сколько раз были на грани уничтожения.

– Мне-то что делать?

– То же, что и раньше, – учись и выживай. Умник не отстанет, пока из тебя зверя из нержавеющей стали не отольет или пока сам не помрешь. И переиграть его не сумеешь, потому что он Умник, а ты даже не Воин. Возможно, лет через тридцать ты им станешь, потерпеть придется. Даже то, что ты теперь в общих чертах знаешь, как дела обстоят, тебе не поможет. Продолжай бороться – это твой единственный шанс. Иди, у меня скоро урок.

В первый раз, вспомнив этот разговор, я чуть было на охрану не бросился, с трудом сумел взять себя в руки. Получается, что и здесь я по воле Умника оказался? Вот незадача! Надеюсь, что в другой галактике им меня не достать, а там ищи свищи с попутным ветром. Лишь бы только на молекулы при прыжке не раскидало.

Репродуктор объявил:

– Шустрый, бегом в кабинет, живо!

Я молчком и быстро исполнил команду, оправдывая свое прозвище.

Протиснувшись в двери боком, я обнаружил собрание ученых светил станции. Председательствовал академик, он первым делом поинтересовался у меня:

– Готов пожертвовать жизнью для человечества?

Я выразил полный восторг, повизгивая от верноподданнических чувств. Жалел, что у меня нет хвоста, – я бы им повилял.

– Итак, коллеги, нашу программу закрывают: слишком дорого мы казначейству обходимся, а результата в обозримом будущем не предвидится.

Раздались возмущенные выкрики. Академик продолжил:

– Я тут с нашими инженерами подумал, как эту ситуацию переломить в нашу пользу. Времени у нас было мало, но мы сумели воплотить свою идею в металле. – Он указал на экран.

Там был изображен корабль необычного вида – крестообразный, с капелькой пилотской кабины на одном из концов.

– Вот! – с гордостью произнес садист от науки. – Одноразовый, дешевый, как духи́ подружки моего внука, модуль. Закидываем его в определенную точку, кабина отделяется и приземляется на планету. Двигатели только для торможения. Экономим на всем, оставляем корпус с необходимым минимумом. Самое дорогое устройство – нуль-передатчик.

– А как мы узнаем, есть ли там пригодная для жизни планета? – спросил один из ученых. – Мы приблизительно представляем сектор, куда предки направляли корабли, больше информации нет.