И тогда Слон-Ребёнок присел на свой битый зад и стал тянуть; он тянул, и тянул, и тянул, и нос его стал вытягиваться. И Крокодил барахтался в воде, взбивая пену своим могучим хвостом, и он тоже тянул, и тянул, и тянул.

И нос Слона-Ребёнка продолжал вытягиваться. Слон-Ребёнок упёрся всеми четырьмя ножками, и тянул, и тянул, и тянул, и нос его продолжал вытягиваться; Крокодил работал хвостом, словно веслом, и он тоже тянул, и тянул, и тянул, и нос Слона-Ребёнка всё больше и больше вытягивался – а уж больно было – жжжжжуть!

И тогда Слон-Ребёнок почувствовал, что его ноги начинают скользить, и он сказал в нос, который уже достиг пяти футов длины:

– Нед сил, я больше де могу!

И тогда Двухцветный-Скалистый-Змей-Питон сполз с берега и завязался двойным морским узлом вокруг задних ног Слона-Ребёнка и сказал:

– О торопливый и малоопытный путник, мы сейчас предадимся высокому напряжению, ибо, если этого не сделать, то мне представляется, этот самоходный броненосец (О Мои Дорогие, это он так называл Крокодила) навсегда лишит будущего твою карьеру.

Так разговаривают все Двухцветные-Скалистые-Змеи-Питоны.

И он стал тянуть, и тянул Слон-Ребёнок, и тянул Крокодил; но Слон-Ребёнок и Двухцветный-Скалистый-Змей-Питон тянули сильнее; и в конце-концов Крокодил отпустил нос Слона-Ребёнка да с таким громким хлопком, что слышно было по всей Реке Лимпопо.

И тогда Слон-Ребёнок сел с размаху, но только после того, как сказал «Спасибо» Двухцветному-Скалистому-Змею-Питону; а потом он стал ухаживать за своим бедным носом, обернув его в банановые листья и опустив его в прохладные воды серо-зелёного, склизкого Лимпопо.

– А зачем ты делаешь это? – спросил Двухцветный-Скалистый-Змей-Питон.

– Звините, – ответил Слон-Ребенок, – но мой нос сильно не в форме, и я жду, когда он сядет.

– Тогда придётся тебе долго ждать, – сказал Двухцветный-Скалистый-Змей-Питон, – есть же такие, которые не понимают собственного счастья!

Слон-Ребёнок просидел так целых три дня, всё ожидая, когда его нос сядет. Но нос не садился. Кроме того, из-за него он щурился. Ибо, О Мои Дорогие, вы увидите и убедитесь в том, что Крокодил превратил его нос-кокос в самый настоящий хобот – такой какой сегодня есть у всех Слонов.

К концу третьего дня прилетела муха и ужалила Слона-Ребёнка в плечо. И не успел он подумать, как взял и хоботом прихлопнул муху.

– Преимущество номер раз! – сказал Двухцветный-Скалистый-Змей-Питон. – Разве смог бы ты сделать это своим носом-кокосом? А теперь попробуй съесть что-нибудь.

И не успел Слон-Ребёнок подумать, как он вытянул хобот, сорвал пучок травы, отряхнул его от пыли о передние ноги и засунул в рот.

– Преимущество номер два-с, – сказал Двухцветный-Скалистый-Змей-Питон. – Разве смог бы ты сделать это своим носом-кокосом? А не кажется ли тебе, что очень стало припекать солнце?

– Кажется, – сказал Слон-Ребёнок, – и не успел он подумать, как сгрёб с берега великой, серо-зелёной, склизкой Реки Лимпопо целое ведро илистой жижи и опрокинул себе на голову, где она лёгла прохладной шапкой и потёкла ему за уши.

– Преимущество номер три-с! – сказал Двухцветный-Скалистый-Змей-Питон. – Разве ты смог бы сделать это своим носом-кокосом? А теперь скажи, не хочется ли тебе получить по заду?

– Звините, – ответил Слон-Ребёнок, – но мне этого совсем не хочется.

– А как насчёт того, чтобы надавать по заду кому-нибудь? – сказал Двухцветный-Скалистый-Змей-Питон.

– С превеликим удовольствием, – сказал Слон-Ребёнок.

– Имей в виду, – сказал Двухцветный-Скалистый-Змей-Питон, – что твой новый нос очень пригодится для этого дела.

– Спасибо, – ответил Слон-Ребёнок, – я запомню это. А теперь я, пожалуй, пойду домой к моим дорогим родственникам и попробую.

И Слон-Ребёнок зашагал домой по Африке, болтая и играя хоботом. Когда он хотел съесть фрукты, он срывал их с дерева, а не ждал, пока они упадут на землю, как бывало прежде. Когда он хотел травы, он срывал её с земли, а не опускался на колени, как бывало прежде. Когда его жалили мухи, он отламывал ветку с дерева и отгонял их; и когда очень припекало солнце, он сооружал себе новенькую, прохладно-илистую шапку. Когда он, прогуливаясь по Африке, чувствовал себя одиноким, он хоботом выдувал себе песни, да так громко, как три духовых оркестра вместе взятые. По пути он разыскал незнакомую необъятную Бегемотиху (которая не была его родственницей) и надавал ей по заду изо всех сил, чтобы убедиться, что Двухцветный-Скалистый-Змей-Питон сказал правду. Всё остальное время он собирал корки от дынь, которые разбросал, пока шёл к Лимпопо – он хоть и был Толстокожим Животным, но очень Аккуратным.

И вот, одним тёмным вечером он вернулся ко всем своим родственникам и, свернув хобот колечком, сказал «Как поживаете?», и все они обрадовались и поспешно сказали:

– Иди-ка сюда и получи по заду за своё неуёмное любопытство!.

– Фу-фу-фу, – фыркнул Слон-Ребёнок в ответ. – Что вы понимаете в давании по заду? А я вот понимаю и сейчас покажу вам, как это делается.

И он одним махом развернул хобот – и оба его милых брата полетели вверх тормашками.

– Ну и Бананы! – заревели они, – где ты научился этому фокусу и что ты сделал со своим носом?

– Побывал на берегах великой, серо-зелёной, склизкой Реки Лимпопо, и там обменял у Крокодила старый нос на новый, – сказал Слон-Ребёнок. – Я спросил его, что он ест на обед, и он подарил мне вот этот хобот.

– Довольно уродливая штука, – сказал его волосатый дядюшка Павиан.

– Верно, – ответил Слон-Ребёнок, – но очень удобная, – и он схватил своего волосатого дядюшку Павиана за волосатую ногу и засунул в осиное гнездо.

Тогда этот плохой Слон-Ребёнок немедленно и самым тщательным образом надавал по заду всем своим дорогим родственникам, пока им не стало очень жарко и удивительно. Он выдернул перья из хвоста своей тёти Страусихи; он схватил своего дядю Жирафа за ногу и протащил через колющиеся шипастые кусты; своей необъятной тётушке Бегемотихе он протрубил прямо в ухо, пока она предавалась послеобеденному сну; но он никому не позволил и пальчиком тронуть Птичку Колоколо.