шаг, и немного погодя все же решилась подойти к Архипу и взять яблоко с его руки. Заликовал Архип мысленно, словно чудище одолел. Протянул он руку вперёд, чтобы ее погладить, но в этот момент лошадь мотнула головой в сторону, развернулась и умчала в темноту.

— Эх ты, дурная! — крикнул ей вслед Архип, — Но ничего! Подождем!

И только сейчас он вспомнил об удочке, однако рыбачить настроения у него совсем не было.

* * *

На следующую ночь Архип и вовсе не стал брать снасти, вместо этого обшарил он все углы кухни и нашел завалявшийся рафинад, сложив его в сорный карман штанов и взяв сумку с оставшимися яблоками, отправился он на озеро. Перед выходом Архип мельком глянул в тусклое зеркало, весящее на стене, и зачем-то немного пригладил свои тонкие полуседые волосы.

Приближаясь к озеру, Архип увидел, что лошадка уже была там. Как же он воодушевился!

«Ждала!» — промелькнула радостная мысль в его голове.

Лошадь и в правду словно ждала Архипа. Увидев его уже в третий раз, она сама подошла и стала обнюхивать, словно искала, чем он угостит ее на этот раз.

Архип поторопился достать сахар и протянул лошади, та довольно взяла кусочек и захрустела. Архип снова попробовал протянуть руку, и в этот раз лошадь позволила прикоснуться к своей белой длинной шее. Стал поглаживать ее нежно Архип одной рукой, а второй кормил ее сахаром и яблоками.

— Красивая, ласковая, — приговаривал Архип, любуясь лошадкой.

В мыслях своих Архип уже был ее хозяином, уже представлял он, как возьмет ее к себе, и как станет вся его жизнь столь же прекрасной, как и сама эта лошадь. Да вот только не знал он, как ее увести. «Веревку бы сыскать, — рассуждал Архип про себя, — а если чья-то? Да нет, потерялась же. Тем более издалека, скорее всего, заплутала, ведь такую лошадку бы я точно запомнил с фестиваля». При воспоминаниях о фестивале затрепыхалось что-то радостно внутри Архипа. «Вот он, шанс мой! Наверное, Бог мне ее послал, ведь не Яшка же, как говорится. Возьму в следующий раз веревку, может, удастся увести, только надо так, чтобы никто не увидел», — думал Архип, кормя лошадь, а вслух он только расхваливал ее да гладил огрубевшими ладонями.

Когда у Архипа не осталось ни сахара, ни яблок, он сделал шаг назад, и лошадь вдруг шагнула за ним. Еще шаг назад — лошадь тоже движется.

— Пойдем со мной? — ласково спросил Архип.

Но тут лошадь фыркнула, развернулась и убежала. Архип не удивился этому, однако снова почувствовал он легкую досаду. На этом Архип тоже отправился домой. Тело его немного потрясывалось, словно задумал он совсем недоброе.

* * *

Дома он долго размышлял и в очередной раз вел диалоги с совестливой частью себя:

— И все же нельзя так, просто лошадь заманить чью-то себе.

— Но ведь сама же вроде идет, довести бы ее только до сарая.

— А если узнают, что скажут?

— Никто не узнает, где я ее взял. А когда на фестивале она победит, там уж и не до этого будет.

— А если хозяин объявится?

— Притворюсь, что хотел только уход дать, да верну, на рожон лезть не стану.

— Да вроде ничего такого-то и не замышляю, всем же только польза будет: и лошадка при хозяине, и я при лошади. Разве плохо?

— И то верно. А коли правда вскроется, так при своем же и останусь. Надо попробовать. Нельзя упускать такой шанс.

Поискав хорошенько по дому, Архип обнаружил старую, но вполне подходящую веревку, положил ее в сумку и стал ждать вечера.

В этот раз он спешил на озеро так, словно боялся передумать. «Лишь бы пришла, лишь бы пришла, — думал Архип, — если придет, значит, судьба такая, если нет — откажусь от этой затеи».

С радостью и волнением Архип выдохнул, когда вновь увидел лошадку на том же месте. Она сразу подошла, снова начала обнюхивать его, заглядывать носом в карманы, но вместо угощения достал Архип трясущимися руками веревку, накинул заготовленную петлю на шею лошадке и затянул. Та посмотрела на него своим пронзительным взглядом, но противиться не стала.

— Пойдем со мной? — робко спросил Архип, надеясь на еще какие-то одобрительные знаки судьбы, но лошадь молчала. Однако покорно пошла она за Архипом, когда тот попробовал вести ее.

Страх, сомнения и ликования смешались в душе Архипа, но разум убежал его, что все в порядке. «Отпустить всегда ведь можно если что», — думал Архип.

Так дошли они до дома Архипа. Под покровом ночи завел Архип лошадку в старый пропахший гнилью сарай с одним крошечным окном, привязал к стойлу и поспешил выйти.

Слышал он как начала громко ржать лошадь, как забилась, словно пойманная птица. Однако не было сил и желания у него отказаться от своей мечты: выиграть на фестивале, получить признание односельчан и изменить свою жизнь.

* * *

Утром Архип, как ответственный хозяин, набрал ведро воды, нарвал травы в заросшем огороде и пошел проверять лошадь. Гордость распирала его изнутри, чувствовал он себя уже не вчерашним бездельником, а серьезным мужчиной с хозяйством. Когда Архип зашел в сарай, он увидел, что лошадь стояла, низко опустив голову, и за одну ночь она словно потускнела. «Это в сарае так кажется», — решил Архип. Он поставил ведро и положил травы, но лошадь только отвернула голову.

— Чего ты? — спросил Архип. — Не нравится? Ишь ты, яблоками да сахаром я тебя не прокормлю.

Лошадь не поворачивалась к нему.

— Надо бы тебе имя дать, верно? — сказал Архип. — Как же назвать-то тебя? Ведь никакое типичное имя лошадиное для тебя не гоже. О! А назову я тебя Яшмой, знаю, вроде камень такой есть, ценный, красивый, наверное. Вот как я тебя ценю! Не какая-нибудь Сивка-Бурка будешь, а Яшма! Нравится тебе?

Лошадь по-прежнему не реагировала на своего теперь уже хозяина.

— Ладно, пообвыкнешься, — сказал Архип и вышел из сарая.

* * *

Понеслись день один за другим. Архип вернулся к рыбалке с новой силой, ведь теперь ему нужно было купить много чего для Яшмы, и особенно необходимые принадлежности для фестиваля: красивую сбрую да удобное седло. Но каждый день Архип боялся, что прознают соседи, начнут вопросы задавать, да украдут еще, чего доброго. Поэтому решил он свою Яшму до фестиваля никуда не выпускать. «Вот выиграем, заодно и она привыкнет ко мне получше, а там уже видно будет. Лишь бы до фестиваля додержать», — думал Архип.

Все шло хорошо: рыба ловилась, а деньги, вырученные за нее,