свободные места в аудитории, и, ожидая лектора, Бест уткнулся в телефон, а Мин прикрыл глаза, погружаясь в дремоту. Но вместо темноты перед глазами возникла розовая макушка.

Черт, и как только парень мог выбрать такой до ужаса вульгарный цвет?

* * *

Несколько раз в неделю после учебы Мин захаживал в бар, открытый знакомой детства – Марой. Она была на два года младше него и еще одним отпрыском состоятельной семьи. Их история началась с того, что в детстве они провели вместе лето за границей, куда их отправили для изучения иностранных языков. Там ему приказали следить за девочкой и во всем ей помогать. После возвращения в Бангкок они не пересекались несколько лет, пока случайно не встретились вновь и не возобновили общение, уже без принуждения старших.

Дочь в семье известного дизайнера, любимица матери – Мара спокойно творила все, что пожелает, не ожидая ничьего одобрения. Теперь ей уже не требовалось, чтобы за ней кто-то приглядывал. Она выросла бунтаркой, любящей нарушать правила, и именно это влекло к ней людей.

Мир Мина в рамках университета отличался от того, что творилось за его пределами. Мара и Бест были полными противоположностями, и у него никогда не возникало даже мысли их познакомить, соединить эти два начала в одно. Бест знал лишь, что он балуется игрой на барабанах в заведении знакомой, что было правдой, но только частично.

В действительности Мин играл не только на барабанах. Он играл с людьми.

Однажды знакомая Мары попросила ее об одолжении: помочь отомстить парню, который ей изменил. Но та решила собственноручно принять участие в вендетте: соблазнила беднягу, завязала с ним отношения и после признания в любви – унизительно бросила на глазах его друзей. Впоследствии в ее извращенном мозгу появилась идея не просто продавать выпивку в только что открывшемся баре, но и устраивать своего рода азартную игру. В итоге получалось, что, с одной стороны, она нарушала все правила приличия и морали, а с другой – помогала «обездоленным».

Мин зарабатывал в заведении подруги благодаря участию в этом позорном деянии, хотя нужды в деньгах не испытывал. Временами он сам не понимал для чего делает это: встречается с богатыми девушками, а потом бросает их, тем самым помогая Маре в ее маленьком бизнесе.

Мара знала, что он не станет привязываться к клиентам. Даже если бы и захотел, просто не смог бы. Конечно, отдельные девушки вызывали симпатию, иногда теплоту, и все же это было настолько мимолетно, что едва наступало решающее время, он без сожаления заканчивал с очередной «целью».

Собственное поведение одновременно отвращало и удовлетворяло. Ему нравилось, что он мог управлять чьей-то жизнью, как управляли его. Это была своего рода месть отцу за то, что лишил его выбора. Но всегда… после каждой финальной точки в игре наступало мгновение, когда он ненавидел то, что делает. Все казалось жалким, бессмысленным. Почему он не мог быть как Бест: наслаждаться тем, что есть, завести нормальные отношения и пытаться стать лучше?

– Нана уже ждет тебя, – сообщила Мара, стоило Мину только зайти. Она сидела за стойкой и потягивала что-то из стакана.

– Тогда пусть подождет еще несколько минут, – он присел на соседний барный стул. – Пьешь так рано?

Обычно его не волновало, что делают другие, однако Мара была не чужой, поэтому подобие заботы проскользнуло в его словах.

Бесту не требовались его наставления – тот был прилежным мальчиком, поэтому такое он мог говорить лишь Маре. Уж ее «хорошей девочкой» назвал бы только слепой дурак, не знающий ни капли правды об этом хрупком с виду создании. С детства Мару окружал мир моды, поэтому она всегда одевалась к месту и случаю. Она обладала тонкими чертами лица, загадочным взглядом, которым умело пользовалась и в образе праведницы, и в образе фам фаталь[6], изящными кистями, четко обрисованными ключицами, словно натурщица на старинных полотнах, и уверенными жестами. Все в ней было симметрично и гладко – от тонких бровей до угольного цвета волос, спадающих прямыми прядями до самых плеч, что еще больше выделяло росчерк ключиц, когда она соизволяла их открыть. Однако в темных глазах читалась необузданность. Маре всегда чего-то не хватало, и она все продолжала искать, не придавая значения морали и приличиям. В ней бурлила ненависть к ограничениям. Правила и законы писались, чтобы такие, как она, их нарушали.

– Какая забота. Я польщена, Вонгра́т, – Мин ненавидел ее привычку называть его по фамилии, от которой так хотелось сбежать. Как бы он ни старался, эта стерва все равно произносила ее, смакуя ярость на его лице. – Но это всего лишь вода. Я не самоубийца, чтобы повторить вчерашнее безумие и сегодня.

– Ты, как всегда, крайне щепетильна.

Девушка прижалась лбом к ладони, облокотившись на стойку, и с усмешкой посмотрела на него.

– Тебе желаю того же. Забота о себе – лучшее, на что можно потратить время, деньги и усилия. Люди, заботящиеся о себе сами, автоматически выигрывают у тех, кто ждет заботы от других, – сказала Мара в привычной самодовольной манере.

– Кто сказал, что я не забочусь о себе?

– Твои глаза. Не иметь цели – куда больший способ пренебрегать своей жизнью, чем может показаться.

Мин не знал, что на нее нашло. Ему не требовались нотации, особенно от этой торгашки. Она буквально торговала любовью других, а сейчас взывала к высокопарным дискуссиям.

– Готовь мои проценты, сегодня заканчиваем игру, – резко пресек он разговор, направившись к своей «девушке».

Нана была наполовину американкой, и только корни по матери связывали ее с Таиландом. Она приехала сюда во второй раз в жизни, но язык знала неплохо, а при необходимости они общались на английском. Наследница семейства Напатов оказалась сложной добычей, оттого куда увлекательнее предыдущих. На нее Мин потратил последние два месяца, хотя раньше за такой срок мог управиться с двумя-тремя девушками.

Мара сама приводила заказанных личностей в свое заведение: в этом ей помогал широкий круг знакомств. Он же привлекал их внимание и заполучал сначала время, после – чувства, а при желании – тело. Хотя последним пользовался не так часто, как мог бы. Мин сам не знал, откуда в нем это взялось, но он был достаточно разборчив в связях.

Его отношение к сексу разнилось от большинства сверстников. Столь интимный процесс Мин был не готов разделить с любой, пусть даже самой привлекательной девушкой. С парнем тем более, хотя подобное в стране, где он вырос, почти так же в порядке вещей. Было неприятно думать, что еще неделю