– А как же смена в больнице?

Черт! Еще одна информация, которая не должна была быть озвучена. Особенно для посторонних ушей.

– График изменили. Слушай, я думал, ты не из тех, кто преследует и истерит. Нана, я того не стою.

Куда делась девушка, с которой он общался последнее время – его собственное отражение?

– Думаешь, я настолько тупа, чтобы не понять, что ты мне лжешь?! – закричала она. – Что ты скрываешь? У тебя другая, да? Поэтому ты хочешь, чтобы я вернулась в Америку?

Он решил выбрать самый банальный путь и попытался прижать ее к себе, как герои романтических фильмов, успокаивая таким образом буйных героинь. Однако вместо того, чтобы склонить голову на его грудь и остыть, Нана оттолкнула его и со всей силы влепила пощечину.

Прикоснувшись к пылающей щеке, Мин почувствовал что-то влажное, а секундой позже увидел на пальцах кровь. Она разодрала кожу ногтями. Вот почему он ненавидел женский маникюр длиной в настоящие когти.

– Ты в порядке? – Лайт подбежал к нему и бесцеремонно положил руку на плечо. Но Мин не мог концентрировать злость на двоих одновременно, тем более никому из девушек раньше не удавалось причинить ему боль в прямом смысле слова.

– Ты сошла с ума! – прорычал он. – Ты думаешь, после этого я вернусь к тебе?

– Говори, с кем ты встречаешься? Или, может, ты специально познакомился со мной, зная кто я? – Даже в истерике она сохраняла способность к логическим выводам.

Нана приближалась к опасной черте, которую он не мог позволить ей пересечь. Еще в самом начале Мара предупредила: никто из тех, кого «заказали», не должен догадаться о статусе мишени в «игре на отмщение», иначе все пойдет под откос. Если узнает один, узнают и остальные. А за этим последуют серьезные неприятности, которые могли коснуться не только их лично, но и их семьи. А это – крайне нежелательно.

Что она спросила сперва? С кем он встречается? Надо заставить ее забыть о других подозрениях.

– Прости, ты права. Я… у меня чувства к другому человеку.

Она вдруг завопила, кинув сумочку в сторону, отчего та открылась, и содержимое покатилось по асфальту.

– Кто это? Она не может быть лучше меня!

Действительно, сложно найти девушку лучше Наны по характеристикам, которые мужчины обычно выделяют в женщинах, и на секунду Мин завис, не зная, какие слова в ответ станут лучшим выходом из ситуации. Пока рука, все еще лежавшая на его плече, не шевельнулась, и он не вспомнил о парне рядом с собой.

В голове возникла безумная идея. Мин понимал, что поступает так лишь потому, что ничего другого за такой короткий срок уже не придумает, а рядом оказался только этот обладатель розового недоразумения на голове. В любой другой ситуации Мин бы к нему не прикоснулся и тем более не впутал в свои дела.

Он схватил Лайта за футболку, притянул к себе и слегка приобнял за талию, вжимая в свое тело.

– Вот о ком я говорил.

После сказанного девушка впервые обратила внимание на свидетеля их ссоры.

– Он? Тебе нравится… парень?

– По-видимому. Я не хочу обманывать тебя, когда осознал чувства к другому человеку.

Лишая слова определенности и точности, он пытался сгладить углы весьма непродуманной лжи. Мин посмотрел на парня, который не шевелился в его руках, и лишь расширенные зрачки выдавали чужое возмущение. Он решил, что объятия для спектакля достаточно, поэтому выпустил Лайта из обременительной для обоих хватки.

– Не могу поверить… Ты гей?

Лайт наклонился и собрал вывалившиеся вещи обратно в сумочку, после чего осторожно протянул ее Нане. Она схватила сумку, не выразив даже намека на признательность. Такие люди не говорят «спасибо». Ей всегда все подавали, приносили, всячески ублажали. Она даже не осознавала, что сейчас не окружена никем из обслуживающего персонала, поэтому ей помогали по своему желанию, а не по долгу.

– Теперь понимаешь. Тебе все же лучше вернуться домой. Мы поговорим позже, если тебе это еще нужно, – подытожил Мин.

Нана вздернула подбородок, окинув их испепеляющим взглядом, и, прежде чем повернуться на каблуках, обстреляла шквальным огнем оскорблений его мнимую ориентацию на английском.

Этот день длился вечно и становился все хуже и хуже. Мину захотелось позвонить Маре и сказать, что он больше не участвует в ее махинациях. С него хватит! Теперь пришлось даже прикинуться геем, чтобы спастись. Хотя это была не самая ужасная ложь в его жизни. Данные слова ничего для него не значили, и даже оскорблением в его глазах не считались. Разве это хуже, чем быть вечным сожалением? Мин лгал себе ежедневно, просыпаясь и проживая очередной день. Ложь на протяжении десяти лет тенью преследовала его на каждом шагу.

– Эй, нужно обработать порез, – прозвучал голос стоящего рядом парня. Мин, как и прежде в кабинете отца, прикрыл глаза, выдохнул и только после этого посмотрел на Лайта.

– Ты ничего не видел, – он обвел парковку рукой, голос звучал резко и беспощадно.

Парень покорно кивнул.

Мин сел в машину, и, посмотрев в зеркало, выматерился. Царапина оказалась глубже, чем он предполагал. Злость усилилась, а Лайт тем временем плюхнулся на соседнее переднее сиденье прежде, чем он успел сказать, чтобы проваливал на заднее.

– Нужно обработать, – повторил тот, как попугай, и вытащил из небольшой сумки все необходимое.

Нет, Мин представлял, что доктора должны всегда быть готовы оказать первую помощь, но то, что этот выглядящий едва совершеннолетним мальчишка хочет помочь ему, казалось до нелепости абсурдным.

– Все студентики-медики такие напористые? – Он вырвал из чужих рук антисептик и упаковку ватных палочек, и вытер кровь, замечая, как кожа вокруг пореза вздулась и покраснела.

– Многие из тех, кого я встречал, достаточно напористы. – Лайт упрямо вернул себе отобранное и повернул его к себе, а затем смоченной из другой бутылочки палочкой провел по поврежденному лицу.

От этой наглости Мин оцепенел и удивленно вытаращился на парня. Что тот себе позволяет? И все же по непонятной причине позволил ему не только обработать порез, но и заклеить его пластырем.

– Готово. Через несколько дней заживет, не умрешь, – Лайт слегка ухмыльнулся и наконец отодвинулся.

Пока парень прятал содержимое обратно в сумку, Мин выехал с территории университета. Молчание тянулось уже несколько минут, хотя он знал: нужно дать понять, что Лайт увидел то, что его абсолютно не касается. Однако ответное молчание ставило в тупик. Любой другой задавал бы вопросы, а этот глупо улыбался, уставившись в окно. Мин снова заговорил первым, проклиная себя за это:

– Ты не спросишь, что это было?

– И