— Беда в том, — понизив голос, заговорил нотариус, — что проблему четко не определить. Корни ее уходят в далекое прошлое, а распутать этот клубок после стольких лет будет непросто.

— Что за клубок? — прорычал Джерард.

— Существует вероятность, — осторожно подбирая слова, продолжил мистер Пирс, — очень малая вероятность, хотя и эту малую вероятность нельзя игнорировать, что…

— Что? — довольно резко напомнил Пирсу Эдвард, когда нотариус снова в нерешительности замолк. Эта нерешительность нотариуса лишь усугубляла самые худшие подозрения Эдварда.

— Вероятность того, что все вы, я хочу сказать, что вы все… возможно… не сможете получить свое наследство… полностью.

— Что?

— Объясните. — Эдвард поднял руку, приказывая Джерарду помолчать. — Почему мы можем не получить свое наследство?

Мистер Пирс болезненно поморщился. Ему не нравился тон Эдварда.

— Его светлость был женат до того, как он женился на вашей покойной матери, на герцогине, — почти шепотом произнес Пирс. — Очень давно. — Пирс помолчал. — Дарем и та юная леди… оба решили, что решение вступить в брак оказалось поспешным и опрометчивым, так сказать, ошибкой молодости, и потому пути их разошлись, — последовала еще одна пауза, — но… развода не было.

Больше Пирс мог ничего не говорить. Эдвард и так понимал, что следовало из сказанного нотариусом. Он посмотрел на брата и увидел в его глазах отражение собственного ужаса. Боже святый! Если Дарем был женат… Если его первая жена была жива, когда их отец вступил во второй брак… когда он женился на их матери…

Нотариус продолжил:

— К несчастью, из недавно полученных герцогом писем явственно следует, что его первый брак не был забыт всеми, как это представлялось его светлости. В тех письмах содержится намек на то, что женщина может быть все еще жива. Его светлость потратил немало усилий и средств на то, чтобы определить ее местонахождение…

— Вы говорите, — зловещим голосом сказал Джерард, — что наш отец был двоеженцем?

На лбу мистера Пирса выступили мелкие бисеринки пота.

— Это еще не доказано.

— Но это возможно. — Джерард ткнул мистера Пирса пальцем в грудь. — И вы нам об этом не сказали!

— Мне было приказано не говорить, сэр!

— О чем эти письма? — требовательно спросил Эдвард.

Мало сказать, что эта новость потрясла его. Можно понять, почему отец предпочел скрыть этот факт от Джерарда. Он сражался с Наполеоном в Испании и вернулся оттуда всего два месяца назад, когда его полк перевели в Дувр. Эдвард мог бы даже понять, почему старик и мистер Пирс ничего не сообщили Чарли, даже если Чарли и был наследником титула. От Чарли трудно было ожидать адекватной реакции, а помощи в решении проблемы тем более. Но то, что отец не рассказал об этом ему, Эдварду, который жил с ним под одной крышей, управлял его поместьем и каждый вечер садился с ним за стол… Ухаживал за ним до самой смерти… Если был на свете человек, которому Дарем мог, смело доверить самые страшные тайны, то это он, его сын Эдвард.

Очевидно, он заблуждался.

— Я принес эти письма с собой, как распорядился его светлость… — Мистер Пирс виновато кивнул на свой разбухший от бумаг портфель. — Как я думаю, он хотел сам разрешить проблему и не пожелал тревожить никого из вас троих, милорд.

Да уж, он сильно всем удружил, с горечью подумал Эдвард.

— Мы позже на них взглянем, — произнес он, с трудом скрывая эмоции.

— Благодарю вас, милорд, — с поклоном сказал Пирс и торопливо, явно испытывая облегчение, последовал за дворецким наверх.

Эдвард направился следом за братом в гостиную. Когда Эдвард вошел, Джерард уже наливал себе бренди.

— Чертов негодяй, — пробормотал Джерард.

— Отец или нотариус? — Эдвард закрыл за собой дверь гостиной. Ни к чему будоражить любопытство слуг, они и так услышали больше, чем нужно.

— Оба — Джерард одним махом осушил бокал и налил себе второй. Вопросительно приподняв бровь, он посмотрел на брата, однако тот покачал головой. — Но больший негодяй все же отец, как мне кажется. О чем, черт возьми, он думал?

— Понятия не имею, и я был тут, рядом с ним, все это время.

Джерард сочувственно посмотрел на Эдварда.

— Я не это имел в виду. Просто… Каким надо быть глупцом, чтобы скрывать такое?

— Глупцом, который не хочет выглядеть таковым, — сказал Эдвард. — Или старым дураком, который все еще думает, что может все и вся держать под контролем.

— Бастарды, — произнес Джерард, и Эдвард невольно поморщился. Произнесенное вслух, это слово резануло по ушам. — Мы все бастарды, если окажется, что та женщина жива. Все это… — он обвел рукой вокруг себя, словно хотел охватить этим жестом комнату, дом, поместье, — все достанется какому-то чужаку. — Он помолчал немного. — Кому все это перейдет? Я даже представить не могу.

Эдвард вздохнул. Ему даже думать об этом не хотелось. Дарем должен был отойти Чарли.

— Какому-нибудь дальнему родственнику. Возможно, нашему троюродному брату Августусу.

— Возможно, тому, кто посылал эти письма, — сказал Джерард.

— Возможно. Возможно, это она сама их и писала. Возможно, ее дети… Господи… — прошептал он, словно ему только что пришла в голову эта поразительная мысль. — Ты ведь не думаешь, что у нашего отца были другие дети?

— Вот это будет скандал! — Брат его хрипло рассмеялся. — Странно, что они до сих пор не заявили о себе во весь голос.

— Странно, что наш отец ни разу не заикнулся об их возможном существовании. — Эдвард подошел к высоким стрельчатым окнам, выходящим на роскошный сад, разбитый в соответствии с планировкой, составленной их матерью. Сад, за которым так любовно ухаживал сам Эдвард. Он чувствовал себя дома в этом саду. Ему было так хорошо и покойно там. Так было. Грудь его распирало от ярости, от обиды за то, что все это у него отнимут и отдадут другим. Он всю свою жизнь провел тут, делая все, что требовалось. Он был нужен здесь. Не станет Дарема, и кем он будет, куда пойдет? Как сможет он, глядя в глаза своей невесте, леди Луизе Холстон, сказать ей, что он больше не Лорд Эдвард де Лейси, брат герцога Дарема, а всего лишь бастард, у которого за душой ничего нет? Скандал из-за двоеженства его отца будет грандиозным. Как может он требовать от Луизы, не обращать внимания на сплетни? У Эдварда просто не укладывалось в голове, как мог его отец хранить втайне тот факт, что он женился на их матери, будучи уже женатым человеком, отдавая себе отчет в том, что эта тайна в любой момент может открыться и перевернуть жизнь всех близких ему людей. В этот момент Эдвард был почти рай тому, что его отец уже мертв, потому что, будь Дарем жив, Эдвард не удержался бы и наговорил отцу такого, за что его бы непременно отправили в ад.

Джерард подошел к брату. Опрокинув остатки бренди в рот, он сказал: