Игра началась. Два мальчика зафиксировали скорпионов на месте, крепко держа рогатинами. Третий открыл тюбик с клеем и осторожно, но четко и уверенно – видно, не впервой – выдавил на острое и кривое жало каплю, которая тут же затвердела. Рогатины убрали, и скорпионов освободили. Те какое-то время не шевелились, вычисляя, что же им следует предпринять, все еще напуганные исполинскими фигурами и запахом гари, исходившим от ограждения, но, несомненно, верящие в силу своего яда и свою непреклонную отвагу. Мальчик, капавший клей, поднес к ним руку. Оба скорпиона приняли оборонительную стойку, жало к жалу, прикрывая друг друга спинами и готовясь принять бой с огромным врагом, кости и сухожилия которого были в тысячу раз мощнее, чем их собственный хрупкий скелет. Когда палец приблизился, скорпионы приподняли брюшко над землей и выпустили против пальца жала, но теперь они походили на маленькую копию пастушеской палки с увесистым шаром на конце и не могли уколоть, только били, как крошечные кулаки. Вызывая бурное веселье детей, скорпионы несколько раз ударили по пальцу, потом остановились передохнуть, приведенные в замешательство твердым наростом, появившимся на кончике жала. Мальчишки начали дразнить их пальцами и приставали к ним, пока те совсем не выбились из сил, пытаясь защититься и уже осознавая, какую шутку с ними сыграли. Двое мальчишек положили скорпионов на ладони, приблизили к лицу и, рассмотрев, бросили на землю, чтобы раздавить ногой. Не наигравшись вволю, словно им встретились недостаточно свирепые противники, ребята отправились искать под камнями очередную пару. Они разошлись вокруг поляны, а двумя минутами позже раздался крик одного из них. Мальчик прибежал к остальным, будто ища защиты. Все было подумали, что его ужалил скорпион, когда тот сунул руку под камень, но он сказал:

– Там мертвая женщина.

Парень был белым как полотно, и все поняли, что это не шутка.

Затем, поднеся руку к своей шее, он проговорил:

– У нее нож в горле.

Солнце опустилось за гребень Юнке, и в темноте пришлось включить электрогенераторы. Время от времени вспышки фотокамер освещали пеструю и необычную для потревоженных среди ночи птиц картину. С дюжину людей, почти все в полицейской форме, которых тремя часами ранее привела сюда ватага мальчишек, передвигались среди деревьев, изучая каждую деталь, каждую примятую травинку, каждую сломанную ветку, каждый сдвинутый камень.

К высокому молодому мужчине в штатском, который разговаривал со следователем и судмедэкспертом, уже приехавшими забрать тело, приблизился человек в форме сержанта.

– Мы осмотрели все вокруг три раза, лейтенант. При таком освещении нам здесь больше делать нечего.

Мужчина в штатском посмотрел на следователя, ожидая его решения. Тот кивнул головой в знак согласия, и тогда сержант разрешил подойти двум санитарам в белых халатах. Санитарная машина стояла ниже, на развилке, откуда брала начало тропинка. Они осторожно подняли тело и положили на брезентовые носилки. Круглые алюминиевые трубки блестели, отражая свет электрических лампочек.

– Будто кто-то специально ждал этого момента. До конца прошлой недели здесь постоянно кружил патрульный вертолет, – сказал лейтенант, глядя на посиневшее лицо, нож с деревянной рукояткой, торчащий из шеи (никто не имел права трогать его, пока не явятся эксперты из Мадрида), а также следы земли с кровью, которые крыса оставила на лбу и на светлой рубашке жертвы.

Санитары поспешили накрыть тело простыней. Даже они, привыкшие к изуродованным трупам на дорогах, казалось, были потрясены этим диким и жестоким убийством.

– Погодите, – прервал работу санитаров следователь, склоняясь над носилками. – По-моему, у нее в руке что-то есть.

Прошло больше двенадцати часов, и пальцы, плотно сжатые в кулак, уже успели застыть. Суставы были чуть белее, чем остальные участки кожи, это означало, что кулак не пустой.

– Может, хоть какой-нибудь след, ну хоть что-нибудь, – пробормотал лейтенант сквозь зубы.

Судмедэксперт с усилием, начиная с мизинца, стал разгибать пальцы. Вскоре все увидели, что из подушечки среднего пальца торчит маленький металлический предмет, заблестевший в свете электрических лампочек и направленных на него фонарей. Это был значок. Сержант взял его пинцетом и, перед тем как спрятать в небольшой пластиковый пакет, показал следователю и лейтенанту. На круглом значке был изображен красный запрещающий знак. Внутри него, под рисунком маленького атолла в Тихом океане с поднимающимся ядерным грибом, было выведено слово МУРУРОА[1]. Партию таких значков выпустили несколько месяцев назад – их носили те, кто протестовал против ядерных испытаний, проведенных французами.

Лейтенант склонился над трупом и обследовал обе стороны окровавленной рубашки, ища след от значка, который мог остаться на ткани, хотя интуитивно чувствовал, что ничего не найдет.

– Полагаю, у нас уже есть нечто, – сказал он.

– Да, – скептически ответил старый сержант. – Именно нечто.

По сигналу врача санитары подняли носилки и пошли тропинкой до прогалины, где их ждала машина. Фотограф еще несколько раз сфотографировал место преступления, запечатлев на пленку сухую траву и ветки, примятые телом, чей силуэт уже был выведен на земле тонкой линией белой извести.

– Полагаю, мы можем идти, – сказал лейтенант. – Оставьте здесь трех человек. Завтра, при дневном свете, нужно будет снова все осмотреть уже более тщательно. Надо привезти металлоискатель и пройтись с ним вокруг.

Они направились вниз, к джипу. Машина «скорой помощи» уехала. Лейтенант вытащил из бардачка документы погибшей, которые приказал изъять в отеле «Европа», где она провела прошлую ночь. С маленькой фотографии ему улыбалась привлекательная девушка со светлыми волосами, прядками падающими на лоб. Он снова прочитал ее имя – Глория Гарсиа Карвахаль, – дату рождения и адрес. И с облегчением подумал, что на сей раз не ему придется выбирать слова, сообщая родителям, чьи имена значились на обороте странички с мадридским адресом, о постигшем их несчастье. Это его высокомерные коллеги из столицы должны будут снять фуражку, опустить голову и выразить соболезнование. Лейтенант не пустил сержанта на водительское сиденье, а сам сел за руль, и они начали спускаться по земляной дороге.

Купидо явился к месту встречи на пятнадцать минут раньше условленного времени и сразу увидел, как молодой человек приближается к источнику Чико-Кабрера. С этого места обычно отправлялись на экскурсии в горы – тут сходилось множество дорог, бравших начало в различных районах Бреды, потому что здесь можно было наполнить фляги чистой и целебной водой, успокаивающей мышечные боли и, по слухам, вылечивающей не одну болезнь. Купидо удивился, что молодой человек пешком прошел целых два километра от города, окруженного дубами и оливами, расположенного значительно ниже к югу и растянутого по направлению своих дорог, так что уже трудно было угадать, что прежде он напоминал убитую бурей и распластанную на земле голубку. Купидо удивился, потому что привычка ходить пешком казалась ему анахронизмом; все, кого он знал, ездили на машине, даже если надо было преодолеть расстояние в два раза короче. Привычку ходить, подумал он, возрождали в конце каждой недели группы туристов из больших городов; их привлекало разнообразие местного пейзажа и богатство фауны, а также желание заняться очень древним видом спорта, в наши дни окрещенным новым словом «треккинг»[2].