Молодые леди произнесли все положенные по такому случаю слова вежливости, повторив предложение отца; они ненавязчиво постарались сделать так, чтобы гости немного расслабились. И, поскольку миссис Паркер выглядела уставшей, да и муж ее был не прочь отдохнуть, всем им достаточно было обменяться несколькими любезностями, чтобы отправиться затем в дом. К тому времени повозку уже перевернули и поставили на колеса — она была так повреждена, что оказалась непригодна для дальнейшего путешествия.

Таким образом, мистера Паркера перенесли в дом, а его повозку отволокли в свободный сарай.

Знакомство, начавшееся столь странно, не оказалось ни кратким, ни незначительным. В течение целых двух недель путешественники вынуждены были оставаться в Уиллингдене, поскольку растяжение у мистера Паркера оказалось настолько серьезным, что он просто не мог выздороветь раньше. Больной попал в очень хорошие руки. Хейвуды были уважаемым семейством, и самому мистеру Паркеру и его супруге оказывались всевозможные знаки внимания, причем делалось это исключительно доброжелательно и ненавязчиво. За ним ухаживали и его обслуживали, а миссис Паркер развлекали и утешали с неослабной и бесконечной добротой. И поскольку у одной стороны было столько же благодарности, сколько у другой — сочувствия и доброй воли, а в хороших манерах и вовсе не было недостатка, то за эти две недели оба семейства весьма привязались друг к другу.

Прошлое мистера Паркера стало вскоре всеобщим достоянием. Будучи от природы человеком общительным и открытым, он без утайки поведал о себе все, что знал; а там, где он сам пребывал в неведении, Хейвуды догадывались, во всяком случае те из них, кто любил и умел слушать.

Так, например, в том, что касалось Сандитона, его сочли энтузиастом — горячим энтузиастом. Создавалось впечатление, что Сандитон — тот Сандитон, который вырос из маленькой деревушки, — был тем, ради чего он жил. Всего несколько лет назад это было тихое маленькое местечко безо всяких претензий; но тут преимущества его расположения и некоторые другие обстоятельства обратили на себя внимание мистера Паркера, и, придя к заключению, что это может стать выгодным предприятием, он вместе с другим землевладельцем взялся за дело. Они планировали и строили, молились и трудились, в результате чего местечко обрело популярность и славу, а мистер Паркер теперь больше ни о чем другом не мог думать.

Факты, которые он бесхитростно изложил Хейвудам в беседе, свидетельствовали, что ему сравнялось тридцать пять, что он женат, причем очень счастливо, вот уже семь лет и что дома его ждут четверо очаровательных детишек; родом он из уважаемого семейства, обладающего небольшим, но достаточным состоянием; определенного рода занятий не имеет, поскольку как старший сын является наследником семейной собственности, которой владели и которую приумножали несколько поколений его предков; у него есть два брата и две сестры, все они люди свободные и независимые, а старший из его двух братьев по праву побочного родства также достаточно хорошо обеспечен.

Цель, ради которой он отправился на поиски врача, давшего рекламное объявление в газету, мистер Паркер также изложил просто и ясно. Вызвана она была вовсе не его намерением растянуть себе лодыжку или причинить себе еще какой-либо вред, дабы потешить вышеупомянутого врача, и вовсе не желанием (как с готовностью предположил было мистер Хейвуд) заключить с ним партнерское соглашение. Она явилась всего лишь следствием его желания привезти в Сандитон кого-либо, обладающего медицинскими познаниями, и, прочитав злополучное объявление в газете, он рассчитывал выполнить свою миссию в Уиллингдене. Мистер Паркер был убежден, что сам факт присутствия в Сандитоне человека, обладающего медицинскими знаниями, будет способствовать дальнейшему успеху его дела и процветанию местечка, а может и вызвать постоянный приток отдыхающих — ничего больше ему не требовалось. У него имелись веские причины полагать, что в прошлом году по крайней мере одно семейство отказалось от отдыха в Сандитоне, и таких семейств, вероятно, было намного больше. А его собственным сестрам, которые, к великому сожалению, были инвалидами и которых он во что бы то ни стало намеревался в этом году привезти в Сандитон, определенно не мог повредить тот факт, что там они могли получить медицинский уход и незамедлительную помощь.

В целом же мистер Паркер производил впечатление добродушного семейного человека, заботящегося о супруге, детях, братьях и сестрах, и вообще добросердечного человека либеральных взглядов, воспитанного, непривередливого — человека-сангвиника, у которого сердце властвует над умом. А миссис Паркер, вне всякого сомнения, — нежная, мягкая, терпеливая женщина, самая подходящая супруга для человека, одержимого своей идеей. К сожалению, миссис Паркер была не способна охладить горячую голову мужа, в чем тот иногда нуждался, — она все время ждала, чтобы ей подсказали, как поступить, так что рисковал ли он своим состоянием или просто растянул лодыжку — миссис Паркер была тут в равной мере бесполезной.

Сандитон был для мистера Паркера второй супругой, которой он дорожил не меньше, чем своими четырьмя детьми. Он мог говорить о нем часами. Сандитон действительно занимал все его мысли; он олицетворял собой не только место, где мистер Паркер родился, не только собственность и дом, — он был его золотой жилой, его выигрышной лотереей, его карусельной лошадкой, его занятием, его надеждой и его будущим.

Он прямо-таки горел желанием свозить туда своих друзей из Уиллингдена, причем мотивы его в этом случае были одновременно благородными, бескорыстными и еще очень теплыми. Он хотел, чтобы они непременно дали обещание приехать, ему хотелось собрать в своем доме столько людей, сколько тот способен вместить, ему хотелось, чтобы они последовали за ним в Сандитон как можно скорее, и, хотя все они лучились здоровьем, он уже предвкушал, какое благотворное воздействие окажет на них море.

Мистер Паркер был твердо уверен в том, что ни один человек не может считаться здоровым, ни один человек (сколь бы ни пытался поддерживать здоровье всякими упражнениями) не может пребывать в постоянном здравии, без того чтобы не проводить по крайней мере шесть недель в году на морском побережье. Морской воздух и купание (вместе или по отдельности) представлялись ему панацеей от всех и всяческих недомоганий, будь то заболевание желудка, легких или крови. Они оказывали антиспазматическое, антисептическое, противожелчное и антиревматическое действие. На море никто не мог простудиться. На море никто не страдал отсутствием аппетита. На море у всех было доброе настроение. Вода и воздух излечивали, смягчали, расслабляли, укрепляли и благословляли, иногда вместе, иногда порознь. Если морской бриз не производил желаемого действия, на помощь приходили морские ванны, а там, где была бессильна вода, морской воздух самой природой был предназначен оказать свое целительное действие.

Красноречие его, однако, пропало втуне. Мистер и миссис Хейвуд никогда не уезжали из дома. Они рано поженились и, обзаведясь многочисленным семейством, вынуждены были ограничить свои передвижения; постепенно привычка возобладала над возрастом. Если не считать двух ежегодных поездок в Лондон за дивидендами, мистер Хейвуд не переступал порога своего дома, а путешествия миссис Хейвуд заключались в том, что она изредка навещала своих соседей в старом экипаже, который был новым, когда они поженились, и в котором меняли обивку в тот год, когда их старшему сыну сравнялось десять.