Но это еще не все: она вечно накладывает фигову тучу макияжа – может быть, как раз потому, что без него выглядит красивее, – колготки носит рваными, а на голове делает начес. У нее свой стиль, и уж она-то умеет себя подать: когда в комнату заходит Роуз, воздух начинает потрескивать электричеством, а вокруг нее вспыхивают миллионы маленьких фейерверков.

Другие девушки пытаются подражать ей, но у них ничего не выходит, потому что, в отличие от них, Роуз вообще не па́рит, что там о ней думают.

А когда она поет… трясутся стены, отвисают челюсти и каменеют стояки.

Все мы аутсайдеры, но больше всего общего у меня было… и есть… именно с Наоми. Лео с Роуз впору быть королем и королевой на выпускном балу, а мы с Най самые что ни на есть настоящие чудики.

Наоми с ее узким подбородком, широкими скулами и огромными теплыми карими глазами, спрятавшимися за очками в толстой оправе, всегда меня восхищала. Рубашки застегивает на все пуговицы, до самого подбородка, юбки носит в складку, самой причудливой длины, а туфли выбирает практичные, со шнуровкой и всегда натирает до блеска. Она любит сочетать несочетаемое, она у нас незаурядная, уж поверьте.

Бывало, мы с Наоми проводили большую перемену в библиотеке, в тишине и покое, за книжкой. А когда мимо проходил какой-нибудь девятиклассник, только и умевший, что кидать дешевые понты, мы переглядывались и усмехались, думая о том, как же нам повезло, что мы, две белые вороны, нашли друг друга и подружились.

А играла она не хуже – какое там, даже лучше – самых крутых басистов на свете. На концертах и репетициях она всегда стояла рядом с моей ударной установкой, и вместе мы были пульсом всей группы, ее выверенным грувом.

Я не утруждаю себя заботами о внешнем виде. Еще чего! Джинсы, рубашка в клетку, а под ней белая майка – вот и весь мой имидж. Дровосек-профи – так меня окрестила Роуз.

Насчет прически тоже заморачиваться не приходится, ведь большая часть волос у меня сбрита.

Морковка.

Рыжий лобок.

Ржавчина.

За все эти прозвища я могу сказать спасибо своим волосам, которые, кстати сказать, не просто рыжие, но еще и кудрявые. Господи, да такая башка просто напрашивается, чтобы ее приложили об стенку! Роуз постоянно твердит мне, что мои волосы будут выглядеть куда лучше, если над ними немного поколдовать. Ее так и тянет намазать их каким-нибудь средством и выпрямить, но меня подобные затеи не прельщают. А каждые три дня она предлагает покрасить их в черный цвет, но я продолжаю стоять на своем: хайр у меня рыжий, пора бы уже с этим смириться.

К тому же самое прикольное во мне – это моя кличка, Ред, а будь у меня черные волосы, она бы мне уже не подходила.

За день до исчезновения Най меня посетила прекрасная идея: почему бы не избавиться от этой дурацкой гривы? И вот, не сказав никому ни слова, я отправляюсь в парикмахерскую и прошу, чтоб на затылке и по бокам головы все волосы сбрили, а сверху лишь немного укоротили, чтобы пряди спадали мне на глаза и бешено подпрыгивали, когда я буду отрываться за ударной установкой. Увидев, что произошло с моей головой, мама битый час на меня орала. Сказала, без шуток, что я как зэк из тюрьмы строгого режима.

Когда вернулся папа после очередного «заседания совета, растянувшегося на всю ночь», она наорала и на него за то, что он не стал орать на меня.

Разошлась почище, чем когда узнала про четыре дырки в моем ухе. Короче, с тех пор я скрываю от них всякие штуки, которые помогают мне быть собой: к чему мне лишние скандалы?

Мне давно стало ясно: нечего ждать, что родители спасут меня, позаботятся обо мне или там помогут. Их единственная цель в жизни – саморазрушение, а мы с Грейси, моей сестренкой, лишь случайные жертвы в их битве против себя самих. Странное дело, но стоило осознать это, и жить стало легче.

Трудно, конечно, не обращать внимания на то, что мать меня на дух не переносит, а папа наш – тот еще подонок, но я стараюсь, и вроде получается.

2

На прослушивании командует парадом Роуз. Уж она-то умеет поставить на место безмозглых кретинов, которые надеялись за неделю выучиться играть на басу.

– Бог мой, Тоби, как ты только не искромсал все струны? – говорит она очередной жертве. – Ты свою девушку тоже так ублажаешь?

– Извини, чувак, – разводит руками Лео. – Может, тебе попробовать… держаться от музыкальных инструментов подальше?

Вспыхнув, Тоби уходит, а я выглядываю в коридор посмотреть, сколько человек осталось в очереди. Да-да, там собралась самая настоящая очередь. Я больше не унылое говно, на которое никто не обращает внимания: теперь народ стоит в очереди, чтобы попасть на прослушивание в мою группу. Здорово, конечно, только совесть немного мучает. Это Най помогла нам собраться, это она лучше всех пишет тексты, это ее мотивы и слова привлекают внимание и западают в душу. Она сердце нашей группы, а все эти «умельцы» спят и видят, как бы ее заменить.

Но без группы я не могу. Я эгоистичная жопа и не хочу все бросать.

Кандидаты сменяют друг друга, и со своего безопасного места за ударной установкой я наблюдаю, как они играют и уходят, пока не остаются лишь двое.

Предпоследней в зал заходит девушка по имени Эмили. Симпатичная такая, уверенная в себе, сексуальная как раз настолько, чтобы можно было перед ней не робеть, а спокойно смотреть на нее не отрываясь, писать стихи о ее волосах и маяться всякой такой фигней.

Стоит ей только переступить порог, и становится ясно: Роуз ее не потерпит. Роуз и говорить ничего не нужно, все видно по ее гневно сверкающим глазам. В группе нет места двум горячим штучкам, а одна у нас уже есть.

Очень жаль, ведь у Эмили вообще-то здоровски получается. Она улавливает мой ритм и заполняет собой каждую паузу между ударами палочек. Выходит классно, интимно так. Я улыбаюсь и заглядываю в ее голубые глаза. Только за ударными я могу дать девушке понять, что она мне нравится, и мне потом не захочется повеситься. Эмили улыбается мне в ответ, и, прежде чем я успеваю опомниться, палочка выскальзывает у меня из руки и шлепается на пол.

– Прости, дорогая, – говорит Роуз, даже не взглянув на Эмили. – Сама видишь, ничего не клеится. Спасибо за энтузиазм.

Эмили спокойно пожимает плечами и перед уходом снова награждает меня улыбкой.

– А мне она понравилась, – говорю. – Можно мне ее оставить?

Роуз со всей силы бьет меня по плечу. Ну и удар у нее!