– У нас село, – поправил меня Олег.

– Хрен редьки не слаще, – довольно бесцеремонно парировал я.

Ишь ты, Оля – Олег, свела судьба двух почти тёзок. Только одна ко мне всей душой, а второй – всем задом, то есть шпиона в незнакомце подозревает. Опять же, на его месте мне в голову тоже закрались бы аналогичные мысли. Время такое.

А я же со своими знаниями могу предупредить того же Сталина о готовящемся нападении фашистской Германии на СССР 22 июня 1941 года. Главное – добраться до Секретаря ЦК ВКП(б), так, кажется, сейчас называется его должность. Если, конечно, не считать разного рода прозвищ типа Кобы или неофициального титула Вождь народов.

– Стоять! Стоять, сука! Руки!

Опа, снова нарисовался давешний милиционер. Теперь уже, пожалуй, можно и не закавычивать, видно, страж порядка самый что ни на есть настоящий.

– Товарищ Дурнев, у нас тут шпион вроде бы, – пытается вставить реплику Олег.

– Без тебя знаю, – зло отвечает лысый, направляя на меня ствол револьвера.

У него что, всё же запасной барабан? Проверять это на своей шкуре совершенно не хотелось, поэтому я решил принять всё как данность. Теперь Дурнев держался от меня подальше, помнит, чем в прошлый раз закончился неосторожный подход к моей персоне. Ну и фиг с ним. Надеюсь, хватит ума не выстрелить, а сдать «шпиона» куда следует. Там-то и разберутся, что к чему. Теперь придётся как-то встраиваться в существующую модель времени, пытаться выжить в столь интересную и неспокойную эпоху.

По команде милиционера Олег мне скрутил за спиной бечёвкой руки, причём так, что я легко мог бы освободиться. Но решил не делать этого до поры до времени. Затем меня обыскали, найдя лишь висевший на шнурочке маленький серебряный образ с моим покровителем – Георгием Победоносцем.

– Верующий? – поинтересовался Дурнев.

Я промолчал, не посчитав нужным отвечать на этот вопрос. Милиционер, впрочем, не настаивал.

Затем уже под тревожную увертюру из фильма «Дети капитана Гранта» я был усажен в телегу, которой «рулил» молчаливый мужик, и под конвоем Дурнева препровождён в райотдел НКВД. Дорога заняла чуть больше часа.

Местный начальник по фамилии Козлов с виду казался довольно дружелюбным, хотя первым же делом поменял верёвку на наручники – прообраз наручников будущего, из которых, впрочем, освободиться было не менее проблематично. С интересом меня расспросил, кто я и откуда, поинтересовался, во что это я одет, полюбопытствовал насчёт марки конфискованных у меня парашюта с запаской и шлема, хмыкнул, покачал головой, всё зафиксировал, при этом не выказав какого-либо удивления, словно ему каждый день приходится общаться с путешественниками во времени. Затем велел своему помощнику вывести меня в коридор.

– Может, в кутузке посидит?

– Там битком, нечего с ворюгами и алкоголиками нары делить, – высказался Козлов. – Тем более, я думаю, недолго ему у нас куковать.

В коридоре на лавочке в рядок сидели какие-то понурые граждане, для которых я не представлял особого интереса. От нечего делать стал прислушиваться к происходящему за дверью. Сюда доносился только глухой бубнёж начальника, чётко я расслышал лишь последнюю фразу:

– Так точно, товарищ Реденс!

Ни о чём не говорящая фамилия. Вот если бы прозвучало «товарищ Берия»… Как-то некстати вспомнился стишок, который я и пробормотал вслух:

По-моему, там было продолжение, что-то о Мингрельце Пламенном, только я его не помнил. Да и тычок конвоира в плечо дал понять, что не время для стихотворных потуг. Тут в коридор выглянул начальник отдела:

– Сидите? Это хорошо, – и снова скрылся в кабинете.

А примерно через час, когда солнце уже клонилось к закату и мне всё это стало порядком надоедать, во дворе раздалось тарахтение. Сквозь запылённое окно можно было разглядеть, что это чёрная эмка, в которой я без труда опознал классический воронок. С переднего пассажирского сиденья выбрался перехлёстанный ремнями чекист с планшетом на одном боку и кобурой на другом. На заднем сиденье я разглядел ещё двоих, которые, выбравшись из машины, дружно закурили. Проходя мимо по коридору, вновь прибывший бросил на меня равнодушный взгляд и скрылся в кабинете. Через минуту вышел, застёгивая планшет, вместе с местным начальником.

– Кулёмин, отконвоируешь задержанного к машине товарища Шляхмана.

Значит, этот крутой перепоясанный и есть Шляхман.

Меня усадили на заднее сиденье, промеж двух амбалов, от которых несло смесью табака и чеснока. Хорошо хоть, наручники догадались перецепить спереди, иначе я всю поездку ощущал бы серьёзный дискомфорт. В багажное отделение закинули вещдоки. Шляхман ограничился лишь одной фразой: «Поехали» – и затем всю дорогу до Москвы молчал. Это молчание и его, и его подручных меня слегка нервировало. И было оно таким гнетущим, что я даже не сделал попытки завязать разговор.

Ну а чего дёргаться раньше времени? С моими показаниями этот крендель наверняка ознакомился, ничего нового я ему не скажу. А так-то меня интересует, что со мной станет дальше и как обстоит дело в будущем без меня. Прежде всего, с моим бизнесом. В качестве наследника я ещё год назад указал своего сына, который сейчас переходил на третий курс МГУ. Почему не жену? Потому что её нет, разбежались мы четыре года назад после того, как я застукал благоверную в постели с другим мужиком. Что удивительно, таким задохликом, что даже мараться о него не стал, просто пинками выгнал на январский мороз в чём мать родила. А жене сказал, что не жена она мне больше. Тот задохлик, кстати, в её жизни, насколько я знаю, больше не появлялся, но со своими вполне ещё товарными внешними данными и моими отступными она нашла себе какого-то бизнесмена и сына, зараза, увела с собой.

Однако, поступив в универ, Димка решил жить отдельно, хотя вроде бы отчим относился к нему неплохо. Во всяком случае, так мне докладывали общие знакомые, поскольку с бывшей я не общался, а сын в силу возраста с родителями не откровенничал, разве что с бабушкой у него были доверительные отношения. И я стал оплачивать ему съёмную квартиру в Кунцево, причём заплатил за год вперёд. Мой адвокат Жорик, по идее, человек проверенный, все бумаги тем более были заверены у нотариуса. Но что-то грызла меня какая-то жаба, что-то не давало покоя…

А вот и Москва! Теперь-то я не сомневался, что угодил в прошлое, такие декорации даже Сергею Бондарчуку было бы не под силу организовать. Многие здания были знакомы, но попадалось достаточно и неизвестных строений. Немало улиц было закатано в асфальт, но хватало и булыжных мостовых, а одна из улочек оказалась покрыта досками. На Ленинских же горах вместо высотки МГУ, в которой через восемь десятилетий будет учиться мой сын, скопище деревянных построек.

Мысли вновь вернулись к родным и друзьям, оставшимся в 2017-м. И за думами я не заметил, как уже в сумерках мы завернули во двор страшного в эти годы дома на Лубянке.