А спустя несколько дней я почувствовал, что практически полностью восстановился и помимо того, что оказался помощником кока на камбузе, стал тренироваться каждые утро и вечер. Глядя на меня, матросы предположили, что я решил поучаствовать в их турнире, который по традиции планировалось провести за сутки до прихода в Нью-Йорк, тем самым символизируя прибытие в родную гавань. Я ответил, что в принципе не против подзаработать немного деньжат, выиграв турнир, и моё заявление было встречено дружным смехом.

– Ну-ну, посмотрим, как ты надерёшь задницу нашему Ленни.

В указанное время команда имела возможность убедиться, что я слов на ветер не бросаю. Турнир я выиграл, проведя предварительный поединок, полуфинал и финал, в котором мне, естественно, противостоял «вечный чемпион» Ленни. Хорошо, что мы не встретились в полуфинале, иначе решающий бой не вызвал бы такого ажиотажа. Я хоть и старался не полностью выкладываться в предыдущих боях, но мой уровень к финальной встрече любители такого рода поединков оценили по достоинству. А уж в бою с Ленни я показал, что такое российский спецназ, сдобренный всякого рода восточными штучками. Для начала немного повозился с противником в боксёрском стиле, стараясь не попадать под его лоу-кики, а после этого несильно, но точно стал отключать Макдауэлла по частям. Сначала ударом в нервный узел обездвижил его правую руку, затем левую, а когда обе руки оппонента безвольно повисли, закончил дело тычком в солнечное сплетение, и Ленни просто осел на настил палубы. В итоге я, не имея ни цента, а лишь остатки советских рублей, поднялся сразу на восемьдесят долларов.

Ленни заявил, что я выиграл нечестными приёмами, но его никто не хотел слушать. А я уже думал о завтрашнем дне. Как-то меня встретит «страна великих возможностей»? И как я буду оттуда помогать своей Родине, готовящейся к войне с самым сильным и страшным врагом в своей истории?

На следующее утро, едва рассвело, я стоял рядом с Уолкером в капитанской рубке, куда он меня милостиво пригласил, заметив, что я ёжусь под накрапывающим дождиком. Туманная дымка скрывала очертания берега. И вдруг впереди, словно мачты призрачных кораблей, показались небоскрёбы, среди которых гордым исполином возвышался стодвухэтажный Эмпайр-стейт-билдинг, пока ещё без телевизионной надстройки. А слева проявились очертания казавшейся отсюда маленькой и зеленоватой статуи Свободы, взметнувшей вверх свой каменный факел. Уолкер лично дал протяжный гудок, сигнализируя о прибытии судна в порт.

Ну здравствуй, мать твою, Америка!