Типология Балкан в общем и целом соответствует их тюркскому наименованию: здесь множество возвышенностей, поросших буком, дубом, пихтой или сосной, хотя в последние десятилетия кое-где велась массовая вырубка деревьев. На полуторакилометровых отметках турецкая терминология дает сбой: леса сменяются сначала зарослями вереска и можжевельника, потом лугами, еще ближе к небу простирается царство лысых камней. Балканская горная область не рекордсменка по высотности в Европе, она уступает и Кавказу, и Альпам, и Пиренеям. Вечных льдов здесь нет: в самой холодной точке Балканского полуострова, на вершине Мусала2 (2925 метров), снежный покров держится семь или восемь месяцев, а в последние годы и того меньше. «Крышу Европы» ищите в иных краях.

Пик Мусала. Фото. 1944 год. Болгарский национальный архив, София

Мусала находится в Болгарии, несколько неожиданно для меня оказавшейся самой высокогорной балканской страной: здесь, представьте себе, насчитали 55 вершин за 2500 метров. По вертикальной части Болгария опережает приподнятые к небу Грецию, Черногорию и Сербию, потерявшую многие свои высотные ресурсы после провозглашения независимости Косова[2]. До подножия Мусалы можно за пару часов доехать из Софии. И этот ороним, как многое на Балканах, тюркский, означает «близко к Аллаху». С 1949 по 1962 год название горы было политическим, пик Сталин; забавно, что символика — «молитвенная вершина» — парадоксальным образом сохранялась. Олимпийский пик Митикас, кстати, немного, но уступает Мусале; эта шести- или семиметровая разница — один из источников болгарской национальной гордости. Помимо патриотических значений Мусала известна тем, что на ее склонах часто замечают стенолазов — эти забавные серо-красные птички умеют быстро и ловко, опираясь на хвосты, скакать по утесам и обрывам.

В историко-культурном смысле балканские края осмыслены и изучены хуже, чем самые знаменитые в мире горы, Альпы, иначе говорилось бы не «альпинизм», а «балканизм», не «альпеншток», а «балканшток» и луга между поясами кустарника и камня не назывались бы альпийскими. Это не означает, конечно, что Балканы описаны плохо. В библиографии интересной научной работы словенского антрополога Божидара Езерника «Дикая Европа», в подробностях изучившего вопрос о том, как представляли себе Балканы западные и восточные путешественники второй половины XVII — начала XX веков, указано почти семь сотен названий. Согласно геологической классификации, балканские горы не старые и не молодые, а нормальные: им около 250 миллионов лет, они образовались на стыке мезозойской и палеозойской эр. Нынешние очертания полуострова окончательно сложились в результате движений земной коры 2,5 или 3 миллиона лет назад. Кора до сих пор колышется, тектоническая активность продолжается, и землетрясения случаются едва ли не каждый год. Последняя по времени большая катастрофа произошла в 1963-м, когда семибалльные подземные толчки разрушили македонскую столицу Скопье, которая потом хотя и была поднята из руин общими усилиями югославских республик, особой красоты так и не приобрела.

Истории, впрочем, знакомы бедствия и поужаснее: доказано, что три с половиной тысячелетия назад извержение вулкана Санторин на эгейском острове Тира (острова Греции географически тоже считаются частью Балканского полуострова) вызвало мощнейшее цунами, утопившее минойскую цивилизацию на Крите. Легенда гласит: так погибла Атлантида. А вулкан Нисирос на одноименном острове до сих пор «дышит», прогревая почву. Когда поедете туда, надевайте башмаки на толстой подошве.

Вопрос, что именно в балканской зоне считать горными системами, горными цепями, горными массивами, горными хребтами, что нагорьями и плато, а что просто лесистыми холмами, до сих пор является предметом произвольных толкований, легко заметить разнобой. Географы не включают Балканы, в отличие от Кавказа, Памира или Альп, в число «горных стран» — «обширных участков поверхности большой протяженности со складчато-глыбовой структурой земной коры». Территория Балкан, около 70 % которой приходится на горы, очевидно более складчато-глыбовая, чем Европа в целом. Теоретики сельского хозяйства подсчитали, что в Греции всего только 20 % территории пригодно для земледелия, а в Албании — еще вдвое меньше. На севере полуострова этот показатель повышается до 40 %, и тогда получается, что Балканы — совсем не одни только склоны, провалы и каньоны, здесь хватает и горизонтального измерения. Паннонская впадина переходит в Дунайскую равнину, южнее которой, отчеркнутые горной чередой, лежат Верхнефракийская и Нижнефракийская низменности. Но в целом как не согласиться с французским историком Жоржем Кастелланом, который на первой же странице своей хрестоматийной «Истории Балкан от Мехмеда Завоевателя до Сталина» заявляет: «Когда ваш самолет снижается над Афинами, Тираной или Софией, вы только горы и видите. Даже более легкодоступные Белград и Бухарест расположены на холмах Шумадии и отрогах Карпат. Горы здесь повсюду»?

Не претендуя на исчерпывающую точность, предложу свой перечень главных балканских высотных формаций: Стара-Планина и Рила-Родопский массив в Болгарии; Динарское нагорье, протянувшееся от Албании через бывшие югославские республики до северной оконечности Адриатического моря (эти горные цепи иногда называют Албанскими и Динарскими Альпами, но мне такие названия не нравятся, какие же это Альпы?!); наконец, горы Пинд в Греции и их продолжение, горы Тайгет на Пелопоннесском полуострове. Юлийские Альпы (вот это как раз Альпы), зацепившие часть Словении, географически считать территорией Балкан неверно, но что прикажете делать, если самая высокая вершина этого массива, пик Триглав, в массовом сознании на протяжении почти всего XX века ассоциировалась с южнославянской федерацией?

Кое-кому из специалистов (сошлюсь на мнение американского политического географа Джона Лампе) балканские горы кажутся несчастливыми: они не таят в своих недрах значительных запасов полезных ископаемых и часто оказывались недостаточно высокими, чтобы защитить местных жителей от вражеских армий, но всегда были достаточно рельефными, чтобы разъединять племена и народы. Ключевым фактором выживания и самосохранения здесь испокон века считалось тесное семейное, групповое сотрудничество. Фигурально говоря, понятие «род» во многих районах Балкан значило больше, чем понятие «народ». За пределами этого узкого социального круга начинался чужой, как правило враждебный, мир, к которому следовало относиться с опаской. Поэтому у многих из тех, кто считает балканские земли своими, имеется общая, невзирая на национальность и веру, эмоциональная особенность: сильная привязанность к своему краю, прямо-таки пассионарная гордость за «прямых» предков. Это и есть пережившее века чувство балканской родины, у которого мало общего с государственными границами.