Раз за разом Ирка основанием ладоней давилаМатвею на грудную клетку и вдыхала в Багрова воздух, пока внезапно не ощутила,что его губы ведут себя довольно странно и даже улыбаются. Ирка резкоотстранилась. Вскочила. Матвей спешно попытался притвориться, но выдал себя неискреннимстоном. Поняв, что разоблачен, Багров преспокойно сел и озабоченно сталразглядывать майку.

– И зачем было рвать? Знаешь, сколько сейчасстоит приличная майка? – спросил он с негодованием и тотчас с улыбкойдобавил: – Я вот, например, понятия не имею.

Ирке все еще не понимала. Матвей больше не былни фиолетовым, ни сизым. Выглядел вполне себе живым и умирать в ближайшее времяне собирался.

– У ТЕБЯ НЕ БИЛОСЬ СЕРДЦЕ! – крикнулаИрка.

Багров смущенно улыбнулся. Валькирия-одиночкаощутила себя полной дурой. Никто не умеет притворяться лучше некромага.

– Вообще-то я своего добился. Ты меняпоцеловала, – сказал он.

Ирка накинулась на него с кулаками. Битьнекромага – дело дохлое, причем в самом прямом из смыслов, хотя один удар всеравно прошел. Багров озабоченно потрогал скулу.

– Какая-то ты сегодня сердитая! Не иначе какМарс не в том доме. Биоэнергия прет пучками в разломы земной коры и завиваетсяв колечки! Геомагнитное излучение в геопатогенной зоне! – сказал он,пародируя тех блеющих дурачков-астрологов, нетрадиционных целителей и иже сними, что вечно паслись на Большой Дмитровке в надежде на продление аренды.

– Никто тебя не целовал! Я делала тебеискусственное дыхание!

Багров ухмыльнулся и облизал губы.

– Буду теперь знать, как это называется!

– В следующий раз, когда ты притворишься, ясперва проткну тебя копьем для верности, а потом уже начну приводить вчувство, – сказала Ирка.

Она повернулась, распахнула люк.

– Ты куда? – крикнул Матвей.

Ирка уже выскочила из приюта.

* * *

Девушки – существа странные. В большинствеслучаев они обижаются только тогда, когда повода нет или он незначителен. Когдаже повод есть, обиды обычно хватает ненадолго. Лишь до тех пор, пока этонеобходимо, чтобы хлопнуть дверью или произнести «пхе!» с должной степенью негодования.

Вот и Ирка, пробежав по лесу метров четыреста,остановилась. Она стояла, прижавшись лбом к березе, тяжело дышала иодновременно совершенно ясно понимала, что злится на Матвея совсем не таксильно, как ей хотелось бы.

Более того. Она совсем на него не злится идаже рада, что все так получилось. Эта ясная мысль так напугала Ирку, что онапролетела еще метров двести, после чего перешла на широкий шаг.

Сзади кто-то заохал. Оглянувшись, Ирка увиделауныло ковылявшего за ней Антигона. Запыхавшийся кикимор шел, раскачиваясь идержась за поясницу, как старый радикулитчик.

– Не так быстро, гадская хозяйка! Имейтесовесть! Если вы хотите убить Антигона – то вам это почти удалось, потому что явсе равно пойду за вами, – сказал он.

Ирке захотелось закричать на кикимора, чтобыхоть на ком-то сорваться, но она подумала, что кричать на невиноватых – слишкомраспространенный признак слабости. Если и кричать на кого-то – то лучше всегона Багрова, а еще лучше – на саму себя.

Антигон подошел и остановился.

– И куда вы сейчас пойдете? – спросил он.

– К Эссиорху, – ответила Ирка, испытываяпотребность поговорить с кем-то вменяемым. Не о Багровее, это слишком личное, авообще.

За зиму они сильно сблизились. В Эссиорхе былочто-то успокаивающее, внятно-последовательное. Такими бывают те, кто не толькоищет, но и нашел себя. Ирка с ее вечными метаниями очень это ценила.

* * *

К Эссиорху валькирия-одиночка собираласьдобраться наземным транспортом, хитро перескочив с одной маршрутки на другую.Способ был проверенный и немало раз испытанный, однако планы на то и планы,чтобы нарушаться. Не взглянув на номер маршрутки, Ирка случайно села совсем надругую, та куда-то свернула и промчалась по длинной пустынной улице, гдекаменные заросли домов наблюдались только с одной стороны. С другой же тянулсягрязненький весенний парк с темными мокрыми деревьями и гаражи. Пока Иркаопомнилась и крикнула, чтобы остановили, она была уже невесть где.

– Заранее надо предупреждать!

Водитель недовольно тормознул, высадив Ирку ипривычно маскирующегося под младенца Антигона рядом с пустырем.

– Когда я предупреждаю заранее, мне обычноговорят, что остановиться нельзя, потому что перекресток, – задумчивопроизнесла Ирка вслед выхлопному облачку отъезжающей маршрутки.

– И что теперь будем делать, жуткаяхозяйка? – поинтересовался Антигон. – Телепортируем, а?

– Пешком, – упрямо сказала Ирка.

Не так давно Фулона ввела не до конца понятныйзапрет на телепортацию, ограничив ее только крайними случаями, и Ирка покаслушалась. Антигон уныло вздохнул. Его короткие кривые ноги плохо былипредназначены для ходьбы.

Прикинув, как можно срезать, чтобы поскореевернуться к месту, где подхватила их коварная маршрутка, они пошли черезпустырь. Дальше обнаружилась узкая, в одну полосу улочка, не имевшая названия.

Ирка и Антигон остановились и начали вертетьголовами.

– Неправильная маршрутка привезла нас нанеправильную улицу, – пожаловалась Ирка.

Ей вспомнилось, как однажды она и еще человекатри, помогая старенькой японке (полтора метра улыбчивости, увенчанныебейсболкой), пытались вспомнить, где в Москве находится улица Каровиваля, покачерез полчаса не обнаружилось, что в виду имеется Коровий вал.

– Зато здесь отличные лужи! – возразилАнтигон и радостно зашлепал, зачерпывая грязь ластами. Настроение у негоулучшалось по мере того, как лужа становилась глубже.

Ирке пришлось делать то же самое, только ужеботинками. Вскоре улочка без названия перешла в улочку с названием, котороеровным счетом ничего не сказало Ирке. Она даже не знала, что в Москве такаяесть.

– Дом десять корпус восемь! Ты когда-нибудьвстречал корпус восемь? – спросила она у Антигона.

– Я даже дома десять никогда не встречал! Яумею считать только от миллиарда и выше! – отрезал кикимор, предпочитавшийне заморачиваться точными величинами.

Надеясь выбраться из этих дебрей, они взяли подиагонали и снова ошиблись. Следующий выпрыгнувший им навстречу дом имел уженомер семьдесят шесть и ровным счетом никакого корпуса. Ирка озадачилась.

– Тут уже другая улица! – предположилАнтигон.