В нашей армии много спецвойск. Есть «морские котики» — морская пехота, есть спецназ генштаба, в каждой дивизии есть свои спецподразделения, у которых свои цели и задачи. Мы, пехотный спецназ, — «рабочие лошадки». Нас кидают на все тяжелые операции на территориях; мы были на зачистках в секторе Газы; мы воевали в Ливане; и в случае «большой» войны мы действуем на территории противника и в его тылу. Большего опыта в партизанской войне, чем у нас, в Израиле нет ни у кого. «Малая война» — это наша реальность, наша постоянная действительность на протяжении всего срока службы.

Я постараюсь рассказать вам об этой войне, длящейся уже более чем полвека, несмотря на все достижения человечества в области гуманизма и человеколюбия.

Прошлое не важно. Эта история началась с того момента, когда я приехал в Израиль с твердым намерением пойти в армию. Пробыв в стране примерно полгода, я понял, что меня никто призвать не стремится и что действовать придется самому. А в армию мне хотелось сильно. Узнать, где в Иерусалиме находится военкомат, не составило проблем, и я пошел.

Четырехэтажное здание армейского серого цвета огорожено забором. Два охранника у входа в будке держат короткоствольные «узи». Сверху на доме сине-белый флаг с магендавидом.

— Паспорт есть? — один из охранников обращается ко мне.

Я достаю, и он сверяет фото с моим лицом.

— С какой целью пришел?

— По поводу призыва в армию, — отвечаю. «Только с этой целью сюда и ходят», — думаю уже про себя.

— Ладно, проходи.

В приемной проверили мой номер паспорта и, узнав, чего я хочу, отправили к одной из многочисленных секретарш. Я шел по коридору к нужному кабинету и разглядывал по дороге плакаты с армейской техникой и солдатами на учениях. Наконец нашел нужный мне кабинет.

В кабинете сидела скучающая девочка в армейской форме, которая, задумчиво накручивая прядь волос на палец, грустно мне сообщила, что в армии солдаты очень нужны и призваться я, конечно, смогу, ну примерно через год-полтора, после того как заполню все бумаги, пройду проверки и они мне пришлют повестку по почте. В общем, не звоните нам, мы позвоним вам сами. Но поскольку я уже тогда был знаком с израильской бюрократией, переплюнуть которую может только советская, да и то они еще поспорят, то так просто не сдался и подошел к вопросу с другой стороны:

— А как можно призваться через месяц-два?

Девочка загрустила еще больше и, оставив свои многострадальные волосы в покое, начала объяснять, что мне надо написать сначала просьбу о добровольном призыве, потом просьбу о досрочном призыве, и, если обе просьбы будут рассмотрены положительно, то я действительно смогу призваться в довольно скором времени.

Использовав ту же девочку в написании мне всех этих бумажек, я начал свою атаку на военкомат и через месяц действительно получил «первый призыв» — повестку на прохождение проверок.

Первая проверка — у врача. Обследование и получение медицинского профиля. Максимум 97. Ниже 72 не берут в боевые части. Если ты ни на что не жалуешься, то 97 тебе дадут без проблем.

Дальше — психотест. Сидишь за компьютером и решаешь задачки на логику, после чего определяют твой IQ. 56 — максимум. 52 и выше — возможность стать офицером. Я получил 54.

Последнее — разговор с психологом. Не куришь ли ты траву, нет ли признаков бесконтрольной агрессии, почему ты хочешь призваться в армию. Последнее очень важно, потому что если сказать, что ты призываешься, чтобы убивать арабов, то у тебя будут серьезные проблемы с призывом. Правильный ответ: защищать Родину.

Через две недели после проверок я получил дату призыва. Осталось ждать совсем немного.

БаКуМ. «Басис ле-Клита ве-Миюн» (База для приема и распределения новых солдат).

…Ах, этот первый день на Бакуме! Я приехал туда молодым и наивным, с большой сумкой, набитой вещами, и еще в гражданской одежде, с сотней таких же, как и я, еще не призывавшихся молодых ребят. Мы стояли в очереди на регистрацию, и девочка с нашивками ефрейтора, объясняющая нам, в какую комнату идти, казалась мне суперсолдатом.

Наконец доходит моя очередь. Заполняю анкеты с данными: имя, фамилия, дата рождения, адрес, родственники, кому сообщить на случай смерти.

Иду фотографироваться для армейского удостоверения, записываю мой счет в банке — чтобы было куда получать армейскую зарплату. Солдат срочной службы израильской армии получает очень мало — около ста долларов в месяц. Если служишь в боевых частях, то примерно в два раза больше. Хватает на «пойло» и сигареты.

Дальше проходишь получать форму. Это замечательная комната — входит обычный человек, а выходит солдат. Хотя, конечно, за километр было видно, что форму эту я получил только что. Но мне казалось, что я выгляжу очень круто и почти ничем не отличаюсь от других солдат, слоняющихся по базе. Хотя отличался я, конечно, как палец от сами знаете чего.

Кроме формы мы получили большую сумку с вещами. В ЦАХАЛе твердо следуют принципу всеобщего равенства, и все, что призывнику нужно, по крайней мере, на первом этапе службы, он получает от армии. Начиная от носков и заканчивая щеткой для чистки оружия и навесным замочком для сумки. Многие перед призывом покупают вещи в «магазине солдата», по непомерным ценам, но это просто дополнительные расходы. В этих магазинах есть так называемый Список вещей, необходимых призывнику. Уже после службы я для интереса взял посмотреть такой список в одном из магазинов. Половины вещей я в армии никогда не видел и не пользовался и при этом не испытывал никаких затруднений.

После получения вещей и формы снова была перекличка, и нас распределили на группы, кто в какие войска просился. Я хотел в пехоту, неважно, в какую дивизию, и попал в Нахаль.

Когда выкрикнули мое имя, я получил наклейку с номером и пошел к группе ребят, идущих в ту же дивизию, что и я. Тут я и познакомился с Сашкой. Он сидел на своей сумке и больше всего был похож на ребенка, попавшего непонятно куда. Невысокого роста, щуплый, с детским лицом. (Даже после того как он демобилизовался из армии, у него всегда спрашивали паспорт при входе на дискотеку или в бар, от чего он дико бесился.) Но о Сашке разговор особый, а пока я сидел на новой сумке, наполненной волшебными вещами, одетый в новую военную форму, курил и ждал приключений. Но они пока не начинались, а начался обед, куда нас и повели неровным строем. На Бакуме каждый день отбивные. Это имеет две стратегические цели: первая — не пугать призывника армейской пищей в первый же день, вторая — когда родители позвонят сыну или дочке (а какие еврейские родители не позвонят детям в первый день службы?) и спросят, чем его кормили в армии, он скажет, что ел отбивную, и еврейская мама будет спокойна.