в проходе в свою берлогу на втором этаже. Строгий взгляд, поджатые губы, скрещенные на груди руки — всё как обычно. Мне нравится её злить.

— Ронни, сколько раз я просила тебя...

— Там твоя личная кухарка поесть приготовила, — грубо перебиваю я её. — Спускайтесь, ваше высочество.

— Полагаю, тебе никогда это не надоест, — ворчит она мне в спину.

Что есть, то есть.

Душ я принимаю за считанные минуты, затем нахожу в бардаке своей комнаты чистые футболку и джинсы и, одевшись-обувшись, бахаю кулаком в дверь сестры — слышал, как она поднялась наверх:

— Выгоню тачку, жду тебя у дороги. Если успеешь.

— Не смей уезжать без меня!

Я тихонечко посмеиваюсь, направляясь к лестнице. Настроение сегодня как никогда хорошее.

Припарковавшись у подъезда к дому 1919 по Бродвей, я глушу мотор и думаю о нашем с сестрой пари. Мне не нравится, что о нём знает столько народа, но... вызов уже принят, и ничего не поделать. Сдаваться — не в моём характере.

Итак, Мелисса Коллинз, дочь священника, до скрежета зубов правильная, совершенно нелюдимая и, наверняка, по самую макушку набожная.

Хороша задачка, ничего не скажешь.

Впрочем, тому, кто умён и хитёр, открыты все двери. А я именно такой.

— Так ты расскажешь мне, почему мы сегодня так рано?

Сестра шумно опускается на сидение рядом и недовольно смотрит на меня. Утренний пучок на голове превратился в прямые и блестящие локоны, тёплая пижама с единорогами сменилась на синее платье без единой складки, белоснежные джинсовка и кеды — без единого пятнышка.

Если хочешь быть всегда и ко всему готов — будь помешан на порядке, как моя сестра. Ну или вообще не парься о том, что на тебе надето, как я.

Я улыбаюсь и завожу мотор:

— Хочу сделать небольшой крюк.

Мы выезжаем на 17-ую, затем сворачиваем на Вашингтон, и я негромко интересуюсь у сестры:

— Как твои успехи?

— Даже не надейся, что я раскрою тебе свои планы, — усмехается она.

Я коротко смотрю на её профиль, услышав в её голосе дрожь. Нервничает? Почему?

— Боишься проиграть?

— Я когда-нибудь проигрывала?

Действительно.

— Но ты уверена на счёт Холда?

— Хочешь предложить кандидатуру полегче? — с вызовом смотрит она на меня.

Нет, если планирую выиграть — этот осёл ни за что не пригласит мою сестру на бал. Но... Холд тот ещё подлец.

— Хочу, чтобы ты была осторожна, поняла? Не заигрывайся. Не получается — бросай.

— Ро, я не отдам тебе победу так просто.

— Мне не надо просто, мне надо, чтобы ты в процессе не пострадала. Это понятно?

— Переживай за себя, — бросает она, отвернувшись. — Я взрослая девочка.

— Которая любит увлекаться.

— У меня всё под контролем, — цедит она сквозь зубы. — Пожалуйста, давай закончим этот разговор.

Ладно.

Я смотрю вдаль и вижу нужный ориентир — католическую церковь. Не обманул-таки меня Кросс, наш школьный и тщедушный сплетник, которого я вчера припёр к стенке.

— Постой, — настороженно произносит Бо. — Ты... ты выяснил в какой церкви ведёт службу отец Коллинз?

— И это тоже, — самодовольно усмехаюсь я.

У церкви я поворачиваю машину на 7-ую, а затем паркую её на углу Палисейдс, откуда хорошо видно автобусную остановку. Хочу посмотреть, как наш непорочный цветочек добирается до школы.

— И зачем мы здесь встали? — флегматично интересуется сестра.

— Здесь живёт малышка Коллинз, — выразительно веду я бровями.

— Ничего не хочу знать, — хмыкает Бо.

Через пару секунд она вынимает из бардачка между сидений влажные салфетки и принимается протирать ими переднюю панель машины. Я криво улыбаюсь и устремляю взгляд на дом Коллинз.

Так-то дом у священника не маленький. Два этажа, ухоженный газон, и комнат, судя по всему, до хрена. Видимо, его приход очень щедр, или как там у них это работает.

Отвлекаюсь на проезжающий мимо нас школьный автобус, смотрю, как он останавливается на остановке. Парочка ребят, что там стояли, заходят в салон. Девчонки Коллинз среди них нет. Неужели, катается на своей машине?

Ан нет.

Вижу, как в доме священника распахивается дверь, и с крыльца, как маленькая гончая, слетает наша прилежная девочка. Тёмные волосы в разлёт, длинный сарафан путается в ногах. Вот только она не успеет на автобус. Зато успеет Бонни.

— Бо, красная карта: едешь в школу на автобусе прямо сейчас.

Бонни округляет глаза, затем сужает их и, скомкав в кулаке салфетку, выходит из машины. Смотрит на меня осуждающе напоследок и информирует:

— Последняя в этом квартале, братик.

— Переживу, — широко улыбаюсь я ей и завожу двигатель, чтобы развернуть машину в другую сторону.

Выполняя манёвр на пустой дороге, я вижу, как Бо поднимается по степеням автобуса, как дверь за ней закрывается, как Коллинз на подходе машет руками, но автобус трогается с места. Девчонка пробегает оставшиеся метра четыре, сгибается пополам и смотрит вслед отдаляющемуся автобусу. Я усмехаюсь и подъезжаю к ней.

— Привет. Не успела на автобус?

Коллинз меряет меня подозрительным взглядом своих насыщенно-зелёных глаз, распрямляется и, тяжело дыша, поправляет на плече сумку:

— Как наблюдательно.

Ну да, глупость спросил.

— Подвезти?

— В чём подвох, Лейн? — спрашивает она, коротко обернувшись себе за плечо.

Ага, знает меня.

— Обычная вежливость, Коллинз, — усмехаюсь я.

— И ты спровадил сестру на автобус, чтобы вежливо подбросить меня до школы? — сужает она глаза. — Не держи меня за дуру, Лейн. В чём подвох?

Так, у нашего непорочного цветочка, оказывается, есть зубки? И смекалка, судя по всему. Чёрт.

— Ладно, поймала, — каюсь я. — Мне нужна твоя помощь.

— С чём?

— Может, ты сядешь в машину, и мы спокойно обсудим всё по дороге?

Ещё бы придумать, что именно обсуждать.

Коллинз отворачивается в сторону и пару секунд щипает кожу на запястье, затем выдыхает и кивает:

— Ладно.

Девчонка пристёгивает ремень безопасности, как всегда это делает моя сестра, и я трогаю машину с места. Несколько первых минут мы молчим. Потом Коллинз насмешливо интересуется:

— Нагоняешь интригу, Лейн?

Я бросаю на неё озадаченный взгляд и вновь смотрю на дорогу. Не такой манеры поведения я от неё ожидал. Думал, она будет смущена, застенчива и молчалива. Но не тут-то было. Интересно.

— На самом деле, всё просто, — усмехаюсь я. — Мне сказали, что ты лучшая по